Бесы в Париже - [14]

— Понимаем, господин министр.

Они пожали друг другу руки, и Вавр вышел из святилища в сопровождении заметно раздосадованного секретаря.

Позже Вавр признался Альфреду Бауму:

— До чего неуютно я себя там чувствовал! Ну и трудно нам придется, если дело дойдет до настоящего расследования. Кто это сказал — тебя похлопывают по спине, чтобы найти место, куда удобнее всадить нож?

— Ленин, — усмехнулся Баум.

В свои сорок шесть лет Ги Маллар был самым молодым из министров высшего ранга и, вероятно, самым умным. Он возглавил министерство внутренних дел вопреки ожесточенным протестам коммунистов, занимавших государственные посты. В Малларе коммунисты видели непримиримого врага и поносили его, где только могли, что мало его трогало. Антикоммунистом он стал после того, как в юности баловался опасными теориями Маркса и Энгельса. Но еще до откровений Хрущева его политические амбиции совпали самым удачным образом с настроениями в обществе и обратили его в социал-демократа, испытывающего чрезвычайное уважение к порядку в стране, а, стало быть, и к полиции.

— Я и не рассчитываю, что люди, охраняющие порядок, читают Пруста и навещают в свободное время больных, — сказал президент, когда его внимание обратили на малопривлекательные черты личности нового министра. — Так почему же кто-то полагает встретить в министерстве внутренних дел чуткость и сочувствие?

Когда Жорж Вавр закончил свой рассказ, Маллар задал ему тот же вопрос, что и Пеллерен, и получил тот же ответ.

— А вы не забыли, друг мой, что ваш департамент подчинен министерству внутренних дел, а значит, мне? — сказал он.

— Ни на минуту не забываю, господин министр. Но при всем моем уважении к вам прошу вас проявить терпение. Результаты расследования, разумеется, будут в общем виде представлены вам, как только это станет возможно.

Маллар, похоже, хотел было употребить власть, но передумал.

— Хорошо. Жду от вас отчета.

Профсоюзы сталелитейщиков выступили с заявлением, в котором, осуждая взрывы, тем не менее утверждали, что непреклонность предпринимателей и их жесткая политика в отношении заработной платы рабочих на руку экстремистским элементам и рано или поздно приведут к насилию. Правые газеты усмотрели в этом плохо скрытое одобрение террора и принялись строить версию, будто именно жесткие требования профсоюзов, имеющие целью возбудить рабочих, привели к всплескам злобы.

«Профсоюзы несут за это моральную ответственность, — заявил ведущий обозреватель престижной газеты. — Они не организуют взрывы сами, но готовят подходящую обстановку для тех, кто это делает». Отвечая им в том же роде, газеты левого направления обвиняли правых в том, что они надеются извлечь пользу из этих событий, распространяя ответственность за террор на всех левых.

Глава 4

По улице Фобур Сен-Дени, мимо кинотеатра, который недавно перестроили так, чтобы в трех зальчиках можно было показывать три порнографических фильма одновременно, мимо вереницы кафе, в которые заходили только арабы и негры, шагал рыжий человек. На углу улицы Дезир он остановился возле газетного киоска и попросил все сегодняшние газеты и самый ранний выпуск вечерки.

— Все? — Пожилая продавщица, которую едва можно было разглядеть за множеством разноцветных обложек, посмотрела на него так, будто он попросил «Порно-либр».

— Говорю, все.

Она порылась в пачках газет и, склеротически двигаясь, извлекла около полудюжины изданий.

— Восемнадцать франков.

Рыжий с оскорбленным видом рассматривал пеструю выставку журналов, изданных на арабском. Достав из кармана джинсов кошелек, он отсчитал восемнадцать франков и забрал увесистую пачку газет, не сказав «спасибо».

Он миновал несколько уличных прилавков с едой, пиная ногами валяющиеся повсюду капустные листья и стараясь держаться середины узкого тротуара. Шедшие навстречу вынуждены были уступать ему дорогу, поскольку он был высок, крепкого сложения и шел, будто пехотинец, который никаких преимуществ за транспортом не признает и в бой идет под звуки марша. Несмотря на жару, он был одет поверх майки в короткую черную кожаную куртку и высокие шнурованные ботинки военного образца.

Он свернул направо в пассаж Сен-Дени — короткий мощеный проулок между построенными два века назад домами, которые, наверное, разом бы все рухнули, если вынуть из ряда какой-нибудь из них. Арендная плата за здешние магазинчики была ничтожной даже по сравнению с весьма скромными ценами на Фобур, где эта плата постоянно падала по мере того, как порнофильмы процветали и старые дома подвергались нашествию арабов, живших в Париже большей частью нелегально, — приличная публика покидала район.

В пассаже рыжий остановился возле четвертого магазинчика по левой стороне, вошел внутрь и закрыл за собой дверь, колокольчик при этом слабо звякнул. Вывеска над дверью гласила: «Чистка одежды», а ниже стояло — «Ремонт». В окне слева от двери было небольшое возвышение, на котором стояли деревянный стул и низкий стол. Лет сорок назад здесь целый день сидела работница, аккуратно штопая чулки. Мебель никто так и не потрудился убрать, хотя это нехитрое ремесло давно убито изобретением нейлона. В окне справа на длинной штанге висели в ожидании своих владельцев пальто, костюмы и платья с метками. В глубине помещения стучала и подвывала машина, ворочая одежду и наполняя пространство сладковатым запахом трихлорэтилена.