Бесы с Владимирской горки - [71]
– Я никогда не брошу ее, – сказал Алексей. – Никогда.
После крестного хода холера пошла на убыль. И третьего дня на стенах домов Города Киева появились объявления:
«Благодарение Всевышнему! Свирепствовавшая по Киевской губернии болезнь холера очень уменьшилася».
А на следующий день хоронили старца Пафнутия. Судьбами божьими скончив временное свое житие, тело его обрело долгожданный покой на кладбище в Феофании.
И, как обычно, исполняя послушание в храме, Алеша невольно поглядывал на опустевшую скамью, вспоминал горячие слова старца, но не смел судить того, кто стоит нынче перед Высшим судом.
– Варвара, – тихо сказал Алексей, – ты слышишь меня? Прости нас всех… прости нас…
А потом он увидел ее.
И отчего-то совсем не удивился.
Святая Варвара сидела на месте старца Пафнутия, печально опустив голову, глядя в свой большой золотой потир – чашу для причастия, с которой ее обычно и изображали на всех иконах.
– Не печалься, – попросил Алексей, не в силах придумать оправдания для своих предшественников. – Они не хотели обидеть тебя… Они хотели спасти веру.
– В тот день они и потеряли ее, – грустно сказала Варвара. – И не о себе я печалюсь – о вас. Падет скоро ваш монастырь.
– Отчего?
– Вот ваша вера.
Варвара встала, подошла к нему и показала свою чашу – на дне было совсем немного влаги. Ее нежное полудетское личико казалось растерянным и слегка удивленным.
– Как же я защищу вас теперь, – грустно спросила она, – если вы больше не верите мне? Вижу я, как рушится, рушится храм, простоявший восемь столетий… И он падет, и я тоже исчезну под камнями его.
– Но ведь еще немного осталось на дне, – сказала Алексей, не зная, что еще возразить, как утешить святую Варвару.
– То, что на дне – это и есть вера твоя, – сказала она. – Это все ты… Кому ты хочешь отдать это чудо? Кого хочешь спасти? Многих спасти я уже не смогу. Назови мне одно имя. Кого же?…
– Тебя… – сказал Алексей.
И все апостолы закивали на стенах, и святая Екатерина Александрийская улыбнулась ему, и на лице архистратига Михаила с иконы, украшенной двумя сотнями бриллиантов, как будто промелькнула странная зависть.
– Тебя, – повторил он. – Иначе как мы будем на Киеве? Осиротеет наш Город! Не уходи от нас… себя спасешь – и нас спасешь тоже!
Варвара улыбнулась, как ребенок, увидевший в серых беспросветных сумерках солнечный луч, и, встав на цыпочки, поцеловала Алешу в лоб.
И он вдруг увидел свое будущее – долгий путь мытарств и печалей.
Не будет ему монастырского кладбища в Феофании в конце долгого иноческого пути, и самой Феофании не будет, не будет и Златоверхой обители… А он останется.
И Варвара останется тоже.
Он будет с ней, когда нетленные мощи святой великомученицы окажутся в Лавре, и будет рядом, когда она переместится в Андреевскую, и потом – когда переедет во Владимирский собор. Будет то монахом, то сторожем при Музее атеизма, и снова монахом… но не оставит ее до тех пор, пока она не укажет ему новый путь.
Он возьмет себе имя Пафнутий – «принадлежащий лишь Богу».
Он будет сидеть и ждать новой встречи.
Пока не придет его час снова спасти Великий Город от Черной Смерти…
Потому что лишь вера может сотворить чудеса.
И пока он верит… он будет ждать…
Потому что однажды святой Варваре понадобится новое Чудо!
Глава десятая,
заключительная
По этим сказаниям выходит, что душа обладает всеми физическими свойствами материального существа, так как она говорит, ест, пьет, чувствует боль ударов и сама может наносить их другим.
Петр Иванов. «Рассказы о ведьмах и упырях»
Однажды Киевский Демон сказал Маше Ковалевой: она всегда может найти его в доме по Андреевскому спуску 13Б за одним и тем же столиком в кафе у окна – с видом на Дом-музей Булгакова.
Как Демон может быть в одном и том же месте всегда, было для Маши долгое время одной из неразрешимых киевских загадок.
Но нынче она поняла: фокус этот простой. Все равно, что сказать: «моя рука всегда может пошевелиться». Или – как он там сформулировал, сам Киевицкий? – «моя рука всегда может почесать себя за ухом».
И сейчас Маша точно знала, где найти ее Демона… она чувствовала его…
Киевица просто вышла на лестничную клетку, поднялась на чердак и выбралась через него на крышу дома-замка на Ярославовом валу, 1.
Серая металлическая крыша оказалась немного покатой. Справа в темноте явственно вырисовывался сказочный острый колпак Башни Киевиц на фоне пепельного неба – и Маше вдруг показалось, что сейчас дом-замок приподнимет свой колпачок в галантном приветствии, чествуя свою властительницу.
Она знала, ее Демон здесь… Просто знала. Так же, как знала, что у нее есть правая нога или печень. Сейчас в центре крыши сгустится черный туман, и она увидит Его.
Но еще раньше она услышала голос.
– Думаю, уважаемая Мария Владимировна, вам будет интересно узнать, что старец Пафнутий почил сегодня в Лавре… он просто уснул, перешел в мир Иной. И было ему больше ста пятидесяти лет… Он начинал свой путь еще в Злато-Михайловском. И мог бы, несомненно, попасть в книгу Гиннеса. Но, полагаю, целью своего служения он видел вовсе не это. Ведь не зря же он ждал вашей с ним встречи столько лет.
