Бестолочь - [5]

Секунду-другую и Валя и негр стояли неподвижно, потом он беззвучно протянул к ней руки в черных перчатках и обхватил ее шею. Сжал ли черный человек пальцы на ее горле, Валентина так и не узнала, потому что немедленно лишилась чувств.

Ведущая «Ночного канала» с дурацкой восторженностью соблазняла зрителей прелестями грядущей программы. Впечатав большой палец в кнопку пульта – словно клопа раздавил, Мыльник с ненавистью посмотрел на трубку мобильного. Трубка молчала, хотя, по его прикидкам, должна была разразиться тактами «Прощания славянки» еще час назад. Что-то пошло не так. Неужели он ошибся в расчетах? Но где?!

Допустим, у этой идиотки железные нервы. Где-то он слышал: чем ниже интеллект, тем примитивнее нервная система. Допустим, девка спала, как пьяный капрал, и попросту не слышала, что по ее квартире расхаживает чужой. И на следующий день не заметила ничего подозрительного. Хотя если не заметила, то зачем, спрашивается, поменяла замки? Ну, ладно, предположим, ею руководила безотчетная тревога, импульс из подсознания, которое, в отличие от сознания, восприняло посторонние звуки и запахи. Но уж сегодня-то, когда воочию увидела в своем шкафу мужика в маске, когда мужик схватил ее за горло, должна же она была испугаться! Ведь не совсем же слабоумная: все-таки среднюю школу худо-бедно закончила… Так почему, спрашивается, она не вызывает милицию?

Не выдержав пытки ожиданием, он позвонил сам.

– Новости есть?

– Нет, шеф.

– Не мог твой человек проворонить вызов?

– Исключено. Да и потом, она не выходила из квартиры, а телефона у нее нет.

– Ты уверен, что она там не окочурилась?

– Сто процентов. Я, уходя, пощупал пульс. Опять же свет в комнате два раза включали и выключали.

– Ну, и какого черта она себе думает?!

– Не знаю, шеф. Бабу разве поймешь?

– Болван! – в сердцах бросил Мыльник и отключился.

Вот! И этот туда же! До чего все-таки живучи дурацкие мифы. «Бабу разве поймешь? Чужая душа – потемки. Голова – предмет темный и исследованию не подлежит». И это сегодня, в эпоху нейролингвистического программирования! Почти сто лет спустя после появления бихевиоризма! Если уж людям во что-то хочется верить, никакие научные изыскания, эксперименты, разумные доводы их не переубедят.

Взять, к примеру, босса. Ушлый мужик – хваткий, дотошный и в общем-то неглупый. Но до чего ретроград!

– Не верю я в эти многоходовые комбинации. Мой опыт говорит, что самые простые решения – самые верные. Жизнь иной раз и на ровном-то месте преподносит сюрпризы, а уж ежели ее усложнять, можно в таких остаться дураках!

Битых три года Мыльник доказывал этому упрямому борову, что его «простые решения» устарели, стали нерентабельными. Что глупо отказываться от возможностей, открытых исследователями тайных пружин, управляющих поведением человека. Что законы психологии так же надежны, как закон всемирного тяготения, и у любого индивидуума не больше шансов отойти от собственных стереотипов, чем у какой-нибудь планеты сойти с орбиты.

И вот неделю назад лед тронулся.

– Складно излагаешь! – Босс шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Мне, правда, мой вариант по-прежнему кажется более надежным, но, должен признать, доводы у тебя убедительные. Что же, дерзай, товарищ Бендер! Только учти: сорвешь мне операцию, я тебя самого отправлю сортиры чистить. Ну, а если дело выгорит, создам под тебя отдел, и внедряй на здоровье свои гениальные задумки.

Мыльник ликовал. Он все-таки продавил фишку и получил свой шанс! Мысль о том, что шанс может оказаться первым и последним, его не пугала. Он все продумал, все рассчитал, собрал всю необходимую информацию. Невероятно, чтобы такой великолепный, такой тщательно разработанный план дал сбой.

Так почему же эта глупая курица третий день не обращается в милицию? Мозги от мытья сортиров окончательно засорились? Ну ничего, он придумает, как их прочистить. Если она завтра опять потащится по своему неизменному маршруту дом-работа-дом, не завернув к участковому, он устроит ей такой ужастик – с визгом поскачет в отделение!

А Валентина, как ни странно, тем временем крепко спала. Очнувшись после столкновения с «негром», она на время будто рассудком повредилась – металась по квартире перепуганным зверьком, не понимая, что делает, где находится, о чем думает… Паника выжгла остатки сил, и сон навалился внезапно, как наваливается темнота, если в ванной вдруг перегорит лампочка. Глубокий, без сновидений.

И хотя длился он не так уж долго, всего-то часа три, проснулась Валентина другим человеком. Отдохнувшим, собранным, решительным. Она по-прежнему не понимала, кто и почему ее преследует, но ужас и чувство беспомощности растаяли, уступив место тому особому состоянию духа, которое приходит вместе с особенной ясностью сознания.

Чего бы ни добивался ее таинственный враг, смерть Валентины в его планы не входила. По крайней мере, пока. А раз речь не идет о спасении жизни, почему бы не принять игру, навязанную неведомым противником? В том, что он именно играет с ней, словно кошка с мышью, сомнений не осталось. Валентина всегда возвращалась с работы примерно в одно время, и злоумышленник наверняка об этом знает. В первый раз еще можно было допустить, что она застигла его врасплох, но теперь совершенно очевидно: он ее ждал. Ждал нарочно, чтобы напугать. И все прошлые его визиты преследовали ту же цель.