Бестиарий - [119]

Бет с трудом верила в написанное. Все это напоминало жизнеописание Тесея, сражавшегося с Минотавром. Она силилась припомнить этот миф. Каждые девять лет афиняне приносили ужасную жертву царю Миносу как искупление за смерть его сына Андрогея. Если она не ошибается, всякий раз они присылали семь юношей и семь девушек на съедение чудовищу Минотавру, получеловеку-полубыку. Это страшное создание обитало в лабиринте, из которого не было выхода. Неужели султан, предок аль-Калли, построил свой лабиринт по этой легендарной модели? И что представлял собой зверь, охотившийся за обреченными на смерть? Ведь Минотавра, насколько она понимала, в природе не существовало. Всего лишь миф. Но что, если это был огромный лев? Или тигр? А может, еще более экзотический и опасный хищник?

«Поначалу жертва пытается найти выход, бежит то по одной узкой тропинке, то по другой, но лишь сверху, с того места, где сидит султан, можно разобраться в этом хитросплетении. И тот, кто сидит на этом возвышении (троне), знает, что выхода нет. Чудовище спит в самом сердце лабиринта, в тени высокого терпентинного дерева».

Терпентинное дерево уже упоминалась выше, и Бет пришлось провести небольшое исследование. Она выяснила, что это было высокое ветвистое дерево, известное ботаникам также и под другим названием — фисташка палестинская. Оно славилось своим долголетием, могло простоять тысячу лет. Порой его называли иначе, и упоминалось это дерево неоднократно и в других письменных источниках. В частности, под таким деревом был похоронен царь Саул. В могучих ветвях фисташки запутался и был убит царевич Абесалом, наследник грузинского царя. В долине Илия, густо поросшей этими зелеными деревьями, в период борьбы израильских племен против филистимлян состоялось легендарное сражение Давида и Голиафа.

«Но вот пленный приближается, зверь поднимает голову — он обладает исключительно острым обонянием и ненасытным аппетитом. Он всегда жаждет крови. Несчастный не знает, что чудовище уже совсем близко, все дальше и дальше углубляется в западню, ведь через плотные стены боярышника с колючими ветками и ярко-белыми цветами разглядеть, заметить что-либо невозможно. Чем дальше он углубляется в этот сад, тем больше настораживается зверь, вот он уже приподнимается на все четыре когтистые лапы. Жертва продолжает искать выход из этой зеленой западни (ловушки), зверь же терпеливо поджидает лакомую добычу. Господь свидетель, собственными глазами видел я, как нашли в лабиринте свою смерть многие жертвы султана — люди, подобные мне, которые верой и правдой служили своему господину. Их безжалостно бросали в этот лабиринт, там чудовище набрасывалось на них и разрывало на мелкие кусочки. Говорят, что, когда султану тот или иной человек становился не нужен, он обрекал его на растерзание чудовищу, которого называл мантикором».

Бет опустила руку с листком перевода. Слишком уж жутко и невероятно то, что она читает. И тем не менее она верила каждому слову. Точно некто нашептывал все эти страшные слова ей прямо на ухо. Одновременно она утвердилась в своем изначальном мнении о цветных иллюстрациях — не случайно они показались ей столь живыми и выразительными. Еще бы, ведь художником двигала не фантазия, он видел всех этих тварей в реальности. Художник добросовестно перенес на пергамент каждую деталь того, что видел собственными глазами. Сколь бы невероятным это ни казалось.

— А, вот вы где! — воскликнул Элвис, пересекая тропинку и подходя к ней. На нем были только шорты и сандалии, и в ярких лучах солнца бледная кожа казалась почти прозрачной. — Миссис Кейбот вас просто обыскалась.

— Зачем?

Элвис поправил ремешок сандалии и огляделся по сторонам.

— Точно не знаю, но там настоящий переполох. Заявился этот арабский парень…

— Мистер аль-Калли?

— Да. Приехал с полчаса назад вместе со своим телохранителем. И говорит, что хочет все вернуть.

— Книгу?

— Да, и перевод, который мы успели сделать. Уже заходил в берлогу Хильдегард и вышел оттуда с книгой.

— Могу представить, как реагировала на это Хильдегард!

— Не надо представлять, я расскажу. Сам водил его к ней. Она была далеко не в восторге. Стала прикреплять обложку, та была почему-то снята…

По просьбе Бет.

— Едва она успела наложить последний стежок, как этот громила телохранитель…

— Якоб.

— Да, Якоб. Он просто выхватил книгу у нее из рук и положил в железную коробку, в которой ее принесли…

В изложении Элвиса все это выглядело так, словно речь шла об упаковке стереоприемника для автомобиля.

— Потом они поднялись наверх и стали искать вас. — Закончив свой рассказ, Элвис наклонился и вынул из сандалии маленький камешек. — Ну и жарища, — заметил он. — Должно быть, Санта-Ана задул.

Бет нехотя сложила письмо — дочитать оставалось всего ничего, — понимая, что другого выхода у нее просто нет и возражать бесполезно. Если бы аль-Калли зашел к ней в кабинет и потребовал показать, что на сегодня сделано, она бы охотно предоставила ему все материалы. Созданный с помощью компьютера перевод текста «Бестиария», несомненно, представляет большой интерес, но присутствует в книге скорее для проформы. Животные, от химеры до левиафана, так натурально изображенные в иллюстрациях, описаны в прилагаемом тексте вполне рутинно. Типичная для того времени христианско-иконографическая манера изображения. К примеру, изрыгающий языки пламени василиск является символом похоти, символом самого дьявола; изречение из Библии под рисунком отражает мерзкую суть этого создания: «Super aspidem et basilliscum ambulabis». (В современной версии перевода, созданного несколько столетий спустя, этот отрывок читается так: «Ты наступишь на льва и гадюку: молодого льва и змею растопчешь своей ногой».) Бет всегда воспринимала это высказывание как символ победы Христа над Сатаной. Грифон, имеющий четыре когтистые лапы и крылья птицы, причислялся в Книге Левитов (11:13–20) к нечистым созданиям: «Все животные пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырех ногах, скверны для вас». Феникс, плоть которого нельзя было уничтожить, восстающий из пламени и собственного пепла через три дня, являлся, несомненно, символом воскресения из мертвых. И наконец, мантикор, смертельно опасное чудовище, которому никто не мог противостоять, «более всего алкал человеческой плоти» и, подобно самому дьяволу, был ненасытен. Так что не было ничего удивительного в том, что все эти христианские аллегории и образы нашли отражение в книге со Среднего Востока, тем более что она, по убеждению Бет, была создана иноземным автором.