Бессмертный Дим - [7]

— Не собираемся, конечно! Скоро курс лечения будет окончен, Эва покинет институт, поедет работать, встретится с новыми людьми. Все должно идти естественным путем.

— Но сейчас-то ей нужна помощь! — настаивал Дим.

— Мы и оказываем ей помощь — вы, я, все…

— Да не такая, не медицинская…

— И медицинская тоже! Эва была в состоянии депрессии — мы это состояние сняли. Гиподинамию, которой иногда страдают межпланетчики, тоже устранили. А психогигиеническую помощь позвольте уж осуществлять мне.

— Весь вопрос в том, от чего вы собираетесь спасать ее, — перебил меня Дим. — От способности остро и ярко воспринимать мир, жизнь, чувства? От способности ощущать боль? Да ведь она может быть счастлива только на краю бездны, когда все обострено до предела! А если этого края не будет, она всю жизнь станет по нему тосковать, потому что однажды там уже побывала!

— Я очень благодарна вам и всем Бессмертным за содействие, но хотела бы сама контролировать состояние Эвы, — удивительно, как это мне удавалось сохранять официально-благожелательный тон! Я-то знала, насколько он прав, но согласиться с этим отчаянным Димом — значило выпустить его на свободу, и поди знай, какие невероятные решения созреют в его буйной серебряной голове…

— Ради бога, контролируйте! Но пусть Эва по-прежнему приходит к нам, мы ей рады, и…

— А не принесет ли ей это теперь больше вреда, чем пользы? Ведь девочка должна жить и работать в двадцать втором веке, а не в двадцатом. Дадим ей способность вернуться в нормальную обстановку. Пусть живет, учится, встречается со сверстниками, с молодежью. А потом… Ведь должен же прийти кто-то, кто заставит ее забыть того… Тенгиза… Какой-нибудь молодой, красивый, надежный парень…

— И главное условие при этом — молодость кандидата?

Эва была права, спросил — как клюнул. Но ничего странного и ничего настораживающего не почуяла я в этом вопросе.

— Молодость, доброта, верность… — начала я перечислять.

— А почему вы не сказали о главном? — агрессивно спросил Дим. — Почему вы не сказали о том, что этот прекрасный незнакомец прежде всего должен так полюбить Эву, что она станет для него главным в жизни?

— Само собой разумеется! — я держалась стойко, но меня смущал его блестящий, острый взгляд.

Мне повезло — Дима позвали обедать. И я ушла.

У пропускного автомата меня догнал Фернандо.

— У меня к тебе просьба, — решительно заявил он. — Верни, пожалуйста, жетоны, которые я дал вам с Эвой.

— Вот мой, забирай, Эвин я пришлю вечером. А что случилось?

— Вам пока нельзя приходить сюда! — Фернандо был здорово сердит.

— Мешаем Бессмертным?

— Одному Бессмертному! Он один их всех стоит!

— А подробнее?

— Подробнее — этот окаянный Дим на пороге стресса. И попробуй предложи ему биосон! Знаешь, куда он мне посоветовал отправиться с камерой биосна вместе? А стресс для Бессмертного — это ты сама понимаешь, что такое. У нас с тобой миллиарды нервных клеток в резерве, а у него? То-то, подруга… Все Бессмертные согласились на ровное и размеренное существование — это единственная возможность для них успеть передать нам тайну авторегенерации. Один этот чудак не унимается! О чем вы с ним говорили? С чего он так взъерошился?

— Это все из-за Эвы… — понуро объяснила я. — Как видишь, моя гениальная идея оказалась с трещиной… Эву надо немедленно увезти из института.

— Оказывается, не одному мне закралось в душу столь нелепое подозрение…

Мы помолчали. Потом я вопросительно посмотрела на Фернандо, и он понял, что я заранее согласна с любым его решением.

— Хьюнгу ничего объяснять не станем, — наконец постановил он. Отправку Эвы я беру на себя. Она может пожить в лагере отдыха межпланетчиков, а дальше видно будет. Сложнее с Димом.

— Включи «блок тревоги» на контрольном пульте, — посоветовала я.

— Уже включил, и даже ввел заниженные индексы на всякий случай. Какое-то время придется ночевать в дежурке у пульта. Вот тоже радость ему таракан приснится, а у меня под ухом сирена завоет!

Заговор был составлен.

Но мы опоздали. Жетон у Эвы следовало забрать еще вчера. Это была первая ошибка. Вторая — Дим еще при стычке с Фернандо, видимо, сообразил, что против него будут приняты какие-то меры. А в результате — Эва не пришла ужинать, а я не могла отправиться на поиски в лес, потому что у меня не было больше жетона.

Эва вернулась ночью, усталая и серьезная.

— Прости меня… — сказала она. — Я знала, что ты будешь беспокоиться, но не могла его оставить…

— Что произошло?! — я вскочила.

— Произошло то, что Дим признался мне в любви. Не говори ничего, пожалуйста, я верю каждому его слову, он единственный здесь, кому я так верю…

Я вздохнула. Я уже поняла, что с Димом можно только так — верить безоговорочно, потому что он не прибегал ни к каким уловкам.

— И что же ты собираешься делать?

— Не знаю… Мне страшно что-то решить. Я так боюсь за Дима, если бы ты знала! И за себя боюсь — наверно, много лет спустя я буду знать точно, как должна была поступить, а сейчас — нет, не могу, у меня все спуталось, я шла и пыталась найти опору в том, ну… в прошлом и даже испугалась — как давно все это было! А ведь прошел только месяц. Я не знаю, что буду делать…