Бессмертники — цветы вечности - [6]
Артельщик Савельев, всхлипывая, вспоминал:
— Поезд неожиданно остановился, и тут же в наш вагон ворвалось несколько человек. У самой двери сидел солдат охраны, но только он было привстал с ружьем, как раздалось несколько выстрелов, и он упал. А у меня в это время как раз сундук с деньгами раскрыт был: это я деньги для выдачи уфимцам отсчитывал. И револьвер мой возле меня лежал, да я его и в руки взять не успел. Один из разбойников схватил его и приказал, чтобы я отвернулся и не смотрел, в противном случае буду убит. Все разбойники в нашем вагоне были в черных полумасках. В мою же простыню они высыпали из ящика деньги, коих у меня было около пятидесяти тысяч… Кто эти разбойники, как одеты, ничего от страха более не помню…
К своим прежним показаниям артельщик Гавриков добавил, что его сотоварищ Михайлов, везший деньги в Златоуст, разбою не подвергся благодаря тому, что заранее пересел в другой вагон. Михайлов подтвердил это и открыто радовался своей предусмотрительности…
До конца дня перед ротмистром Леонтьевым прошли десятки людей. Он задавал вопросы, записывал показания, спрашивал снова, уточнял, переуточнял, пока не вымотался до того, что даже своих помощников начал видеть в черных широкополых шляпах, коротких пальто и в брюках навыпуск.
Ночью ему снились сплошные завалы из тяжелых черных шпал. Они обступили его со всех сторон. Они отрезали ему все пути. Они давили его своей громадностью и невыносимо тяжкой чернотой. Он разбирал один, а за ним поднимался второй. За вторым — третий. За третьим — четвертый… И так до самого утра, пока не разбудила на службу жена.
Шли дни. Папки жандармов на глазах разбухали от обилия исписанных бумаг, но ни одна из них так и не сдвинула дела с мертвой точки. Начальник губернского жандармского управления полковник Яковлев сорвал голос, разнося своих подчиненных; губернатор Ключарев костерил всех направо и налево, жаловался в Министерство внутренних дел и с каждым днем увеличивал охрану своей резиденции.
Департамент полиции слал одну бумагу за другой, и с каждым разом все грознее, пока совершенно не потерял терпения: что там происходит, в этой полуазиатской Уфе, — один поезд грабят за другим, а они и в ус не дуют! Жалованье господам жандармам получать надоело, или служба не по плечу?.. В конце концов пригласили Яковлева в Петербург для личных объяснений.
Собираясь в столицу, полковник вызвал своего заместителя по городу Уфе ротмистра Леонтьева и этак ласково сказал:
— Милый Иван Алексеевич, если по приезде в Петербург я не получу от вас сообщения об аресте грабителей, считайте, что вы разжалованы до рядового стражника и отданы под суд. Для ваших тридцати пяти лет это было бы равносильно катастрофе, не так ли, голубчик?
— За что, господин полковник? — бледнея, еле выговорил ротмистр.
— За то, что в Питере точно таким же манером разделают и меня, ротмистр.
— А вас, простите, за что?
— За то, что в России революция, голубчик!
Полковник уехал, оставив своих подчиненных в тягостном тревожном ожидании. Ротмистр Леонтьев работал день и ночь, весь почернел, замкнулся в себе, ожесточился. Вместе с ротмистром Кирсановым они еще раз побывали на местах ограбления поездов, вместе проанализировали весь следственный материал и пришли к выводу, что обе экспроприации совершены людьми, хорошо знающими местные условия, и скорее всего даже одной группой.
— Уголовников надо исключить сразу и полностью, — решительно заявил Кирсанов. — Это не их почерк, да и не осилят они такое дело. Согласны?
С этим Леонтьев был согласен. Почерк, конечно же, не тот: нападающие действовали очень осмотрительно, изымали только казенные деньги, не нанося ущерба пассажирам, старались обойтись без ненужных жертв. Опрошенные свидетели непременно подчеркивали эту их особенность, а иные вообще утверждали, что они — не «простые» люди, а «образованные».
— Да, уголовники действовали бы иначе. Между прочим, и анархисты тоже, — соглашался Леонтьев. — Что же касается наших эсеров, то им такие дела совершенно не по плечу. Кроме того, эти господа предпочитают не церемониться с людьми и часто попадаются, а тут тебе никакой зацепки…
— Я тоже думаю, что это действует боевая дружина большевиков. Посмотрите, как все четко, по-военному. К тому же только большевики имеют сейчас такие силы. Или вы сомневаетесь, Леонтьев?
— Я не сомневаюсь. Более того — я уверен в этом. Но для того, чтобы моя личная уверенность стала бесспорным фактом дознания, мне, извините за каламбур, нужны факты. А их пока нет. Ни у меня, ни у вас.
— Да, черт побери, нет! Начальство требует улик, арестов, признаний, а у нас руки пусты… Может, зря церемонимся, Леонтьев?
— Что вы предлагаете? Арестовать за «соучастие» кого-то из артельщиков? Кого-то из стражи? Машиниста? Кондуктора? Кочегара?
— А что? Потом, разобравшись, выпустим…. А то ведь как-то неловко: столько времени прошло, а у нас — ни одного арестованного! К такому наше начальство не привыкло…
— Нет, Кирсанов, это не выход. Нужно искать «ниточку», а она приведет нас и к обыскам, и к арестам.
— Дай-то бог!..
Ночью ротмистра Леонтьева опять терзала жестокая бессонница. Не давала покоя навязчивая мысль, что он упустил, не учел, забыл что-то чрезвычайно важное, из-за чего все дело зашло в тупик. Что именно он упустил и забыл, терялось в потемках уставшей памяти и никак не вспоминалось. Может быть, всего лишь какой-нибудь пустяк, в действительности совершенно ничего не решающий, может, даже пустяка этого нет… а вот поди ж ты: всю ночь крутится в голове, не дает уснуть…
Эту книгу составили в основном новые произведения писателя. Исторический роман «Из тьмы забвенья» впервые открывает читателю древнюю эпоху еще дорюриковской Руси, воскрешает ранее неизвестные страницы ее сложной истории, эпические, полные величия и трагизма деяния наших далеких предков.Своеобразны по языку, тематике и духовно-нравственному наполнению повести «Человек веселый», «Оглянусь — постою. Постою — подумаю…» и другие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
Выдающийся киносценарист Валентин Ежов прожил счастливую жизнь в кино, поскольку работал почти со всеми крупнейшими режиссерами страны, такими как Марк Донской, Борис Бариет, — Владимир Басов, Григорий Чухрай, Яков Сегель, Георгий Данелия, Лариса Шепитько, Андрон Михалков-Кончаловский, Витаутас Жалакявичус и другие, а также Серхио Ольхович (Мексика), Ион Попеску-Гопо (Румыния), Токио Гото (Япония). Лишь однажды у Валентина Ежова произошла осечка: когда он написал Сергею Бондарчуку для его фильма о Джоне Риде сценарий «Кровавая фиеста молодого американца», режиссер его отверг.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.
«Кто любит меня, за мной!» – с этим кличем она первой бросалась в бой. За ней шли, ей верили, ее боготворили самые отчаянные рубаки, не боявшиеся ни бога, ни черта. О ее подвигах слагали легенды. Ее причислили к лику святых и величают Спасительницей Франции. Ее представляют героиней без страха и упрека…На страницах этого романа предстает совсем другая Жанна д’Арк – не обезличенная бесполая святая церковных Житий и не бронзовый памятник, не ведающий ужаса и сомнений, а живая, смертная, совсем юная девушка, которая отчаянно боялась крови и боли, но, преодолевая страх, повела в бой тысячи мужчин.