Бессмертная история, или Жизнь Сони Троцкой-Заммлер - [10]

Ни одному из любимых мною зверьков Ланшкроуна не удалось пережить первую мировую войну, потому что дядюшка Гельмут разрешил военным их реквизировать, причем выдающиеся таланты обезьяны Флика (которых не заметил бы разве что круглый дурак) были применены в целях шпионажа. И погиб он так, как и большинство шпионов, — в темные предрассветные часы, без отпущения грехов. И австрийская армия, к сожалению, так и не поняла, что реквизировала, быть может, лучший в мире театр, солдаты обошлись со зверями, как с обыкновенной скотиной или птицей: зарезали, ощипали, выпотрошили.

Однако не будем забегать вперед.

7) Скандал в гимназии с совместным обучением

С помощью обезьяны Флика, этого прекрасного экземпляра шимпанзе, дядюшка Герхард изначально собирался продемонстрировать правильность тогда еще весьма волновавшей умы теории Дарвина о промежуточных звеньях между миром людей и животным миром, а также то, что регулярная, продуманная и тщательная дрессировка может превратить обезьяну в существо, отличающееся от рядового и законопослушного венского налогоплательщика лишь большей ловкостью при лазании по уличным фонарям на Ринг-штрассе.

Однако же ничего из дядюшкиных грандиозных звериных экспериментов не вышло. Он успел только собрать в Ланшкроуне животных и подготовить почву для своих натуралистических опытов, намереваясь, к примеру, углубить знания о совместном существовании разнообразных звериных сообществ, но тут, к сожалению, он завел интрижку с одной своей несовершеннолетней ученицей, и это вызвало неслыханный скандал в гимназии города Градец-Кралове, скандал, какого не знала прежде ни одна гимназия империи, и то обстоятельство, что дядя Герхард в конце концов похитил свою ученицу и скрылся вместе с нею в неизвестном направлении, лишь придало скандалу больший размах.

Был выдан ордер на его арест, однако беглецы как сквозь землю провалились. Уверяли, будто они добрались до Антарктиды, построили себе там иглу и жили счастливо до самой смерти. И будто бы только однажды эта идиллия была нарушена: в январе 1912 года их следы обнаружил английский полярник, капитан Роберт Скотт, направлявшийся к Южному полюсу, — и ему пришлось поплатиться за это жизнью (дядя Герхард соорудил на него ловушку, такую же, как на мамонта). До сих пор, если верить слухам, на Южном полюсе обитают дети дядюшки Герхарда и его несовершеннолетней ученицы, а также дети их детей, причем это во всех отношениях прекрасные люди, поросшие густой белой шерстью, ибо даже среди ледяных равнин дядюшка Герхард не захотел изменять своему призванию естествоиспытателя.

Обратите, однако, внимание на то, в какой невероятно сложной юридической ситуации очутился дядя Гельмут — я говорю о причитавшейся дяде Герхарду части ланшкроунской сельскохозяйственной продукции, а именно о корзинах с провизией. Объявить человека пропавшим без вести было тогда делом долгим и сложным, так что дядюшка предпочел складывать предназначавшиеся Герхарду корзины с едой в большом и холодном погребе, который нарочно ради этого он приказал выкопать (верно, господа, мне немедленно пришло в голову, что и вам это придет в голову: погреб, который выкопал или же приказал выкопать, дядюшка Гельмут, возможно, не слишком отличался от ямы-ловушки на мамонтов, с помощью которой дядюшка Герхард пленил английского полярника, и, боюсь, что мой дядя и его несовершеннолетняя ученица съели капитана Роберта Фалькона Скотта, потому что свежее мясо в Антарктиде — это всегда неоценимый Божий дар). И только с началом первой мировой войны процедура объявления кого-либо пропавшим без вести упростилась (причем буквально за одну ночь), так что можно было наконец выполнить необходимые формальности. И в последующие годы дядюшка Гельмут исправно делил содержимое корзины Герхарда между моей матушкой и ее братом-капуцином (то есть отсылал его долю в альпийский монастырь); вдобавок он присоединил к этой еде и ту, что шесть лет дожидалась Герхарда в погребе. Так что всю войну мы катались как сыр в масле и, к примеру, во время битвы за Верден так набили себе животы паштетом, что в них кипела совсем другая битва.

Но я слишком удалилась от шимпанзе Флика и теперь, с вашего позволения, тихонько кряхтя, потрушу обратно.

8) Театр мира

После того как дядюшка Герхард неподражаемым образом исчез и, разумеется, перестал заботиться о своей ланшкроунской станции по изучению животных, шимпанзе Флик — после некоторых колебаний — предпринял то, что предпринял.

Мне это известно не понаслышке: никто в Ланшкроуне не замечал того, чем, собственно, занимаются звери. Кроме меня, посвящавшей в каникулы не то что долгие часы, а и целые дни наблюдению за животными и за их действиями, которые, происходя на большом пространстве, складывались во вполне понятную логичную картину.

Однако, господа, я прошу вас проявить снисхождение и выслушать то, что я еще обязана рассказать вам о ланшкроунском имении, о владениях дядюшки Гельмута, в которых и разыгрывалось все это действо.

Главной отличительной чертой имения дяди являлось то, что жилая и хозяйственная его части были отделены друг от друга, понимаете, это были два совершенно различных мира, как это заведено лишь в усадьбах самых богатых помещиков, о чьих хозяйствах радеют управляющие с семьями, между тем как владельцы, подобно английским лордам, живут поодаль, в господских домах. И действительно, роскошная вилла дядюшки Гельмута была выстроена в английском стиле и окружена огромным садом, который лишь самым краешком касался хозяйственных построек; за ними же начинались заммлеровские владения — леса, луга и охотничьи угодья. Хозяйственных дворов было то ли восемь, то ли девять, причем вымощены камнем были далеко не все, и эти дворы полукругом обступали амбары и сараи, в которых чего только не хранилось — от съестных припасов, кормов, сельскохозяйственных орудий, карет и деревенских телег до строительных материалов, предназначенных для дальнейшего расширения имения.