Бессмертен лишь человек - [19]

А р к а д и й. Здорово, веселые люди!

В т о р о й  к р а с н о ф л о т е ц. Здоров.

А р к а д и й. Не помешал?

П е р в ы й  к р а с н о ф л о т е ц. Хороший человек никогда не помешает.

А р к а д и й (тоном шутки). Худой да злой по ночам не бродит. Проводите меня, ребята, к комбату. Мне с ним нужно повидаться.

К а р т а ш о в. Слушаю вас.

А р к а д и й. У меня, товарищ капитан, дело такое, что лучше бы наедине. Я от вашей супруги Лидии Александровны Карташовой.

К а р т а ш о в. У нас принято представляться.

А р к а д и й. Краснофлотец Бетелев, Аркадий Семенович Бетелев. (Помолчав.) Рядовой первого полка морской пехоты.

К а р т а ш о в. Вы где виделись с моей женой?

А р к а д и й (после паузы). Там… у немцев. В штабе полковника… (Достает из кармана белый конверт с черной свастикой.) Ште… Штейнера. Руки жжет. (Роняет конверт.)

Пауза.

К а р т а ш о в. Поднимите.

Аркадий поднимает конверт.

Читайте. (Отворачивается.) Читайте вслух. (Оглядывается.) Да вы даже конверта не вскрыли? Вскрывайте, вскрывайте, все равно руки замараны.

А р к а д и й (решительно вскрывает конверт. Хрустнул под руками сургуч. Читает). «Господин капитан, господа советские матросы. Вы обречены на верную смерть. Но германское командование, верное принципам гуманности, заявляет о своем искреннем желании избежать лишнего кровопролития и готово из уважения к воинской доблести советских матросов предоставить возможность гарнизону мыса в течение десяти часов беспрепятственно эвакуироваться морем. Командование полка войск СС в лице полковника Штейнера и подполковника графа фон Герфорда свидетельствует вам, господин капитан, свое почтение и сообщает, что ваша супруга фрау Карташова в настоящее время находится в нашем штабе. По получении от вас ответа, извещающего о вашем согласии покинуть мыс Голубиный, фрау Карташовой будет предоставлена полная свобода и возможность эвакуироваться вместе с господином капитаном. По истечении десяти часов германское командование будет считать себя свободным в своих действиях».

Пауза.

П е р в ы й  к р а с н о ф л о т е ц. Кому как, а я озяб. (Соседу.) Закурить нема?

Пауза. Аркадий вынимает из кармана начатую пачку немецких сигарет, протягивает.

(Берет сигарету, закуривает.) Хорошо… Такой дымок пить бы. (Жадно затягивается.) Слабоваты. Против нашей махорочки — трава.

В т о р о й  к р а с н о ф л о т е ц. Дай потянуть. (Затягивается.) Дрянь. К губам липнет.

Т р е т и й  к р а с н о ф л о т е ц (Аркадию). Спрячь, дядя, сигаретки, а то отниму и выброшу.

Ч е т в е р т ы й  к р а с н о ф л о т е ц. Курево разносишь? Ничего себе, должность выбрал.

К а р т а ш о в. Идите, товарищи, погуляйте.

Краснофлотцы уходят.

При каких обстоятельствах вы с ней виделись? Только правду.

А р к а д и й (помолчав). Видел я ее один раз и то мельком.

К а р т а ш о в. Говорили?

А р к а д и й. В том-то и дело, что не говорили.

К а р т а ш о в. Видели вы мою жену или другую женщину?

А р к а д и й. Не знаю. Документы я у нее не смотрел.

К а р т а ш о в. Какая она из себя?

А р к а д и й. Боюсь, солгу. Там было не до того, чтоб вглядываться в лицо и запоминать. Курчавые волосы.

К а р т а ш о в (вынимает из кармана фотокарточку, зажигает фонарик). Она?

А р к а д и й. По волосам — она, а в лицо, признаюсь, не рассмотрел — отворачивалась. (Помолчав.) Позвали ее за полчаса до того, как мне идти. Заходит. Вот, говорят, тоже русский, и показывают на меня. Идет, говорят, к русским с важным поручением, касающимся вас. Не желаете ли вы чего-либо передать мужу? Молчит. Наконец отвечает: «Нет, спасибо. Я этого человека не знаю, и муж его не знает». И отвернулась. Офицер опять к ней — фрау, фрау, а сам улыбается, голос сладкий. Фрау упускает прекрасный случай, другого такого случая не будет — долго ее убеждал. Уж как он старался, и все зря. Повернулась и вышла, не сказав больше ни слова. Вот и все.

К а р т а ш о в. Все? А вы там в какой роли выступаете?

А р к а д и й. Военнопленный.

К а р т а ш о в. А точнее? Военнопленным таких поручений не дают.

А р к а д и й. Заставили. У меня там сынишка заложником. Позавчера нас загнали в балку.

К а р т а ш о в. Куда?

А р к а д и й. В балку. Концлагерь в балке, за песчаным холмом. Понатыкано по всей балке колышков с номерами, указателей — негде плюнуть, дорожки расчищены и песком посыпаны — под линеечку, а вокруг колючая проволока и автоматчики. Вдруг слышу: «Папа!»… Смотрю — Андрейка, сын. «Как попал?» — спрашиваю. «Поймали, я к тебе ехал, папа». — «Ну, коли, говорю, ко мне, то все правильно». Короче, сбежал казак от родной тетушки и, недолго думаючи, махнул в Крым воевать. Вот и повоевал.

К а р т а ш о в. Сколько лет сыну?

А р к а д и й. Двенадцать. Герфорд поклялся, что повесит его, если я не принесу от вас ответ.

К а р т а ш о в. Ответа не будет.

А р к а д и й. Ответ не ответ, но хоть два слова… ради мальчишки… Спасите его!..

Пауза.

К а р т а ш о в. Затрудняюсь. Никогда не приходилось отвечать на такие письма. Что бы вы на моем месте ответили?

А р к а д и й. Почем же мне знать? Мое дело — отнести, а что будет в конверте, это меня не касается.

К а р т а ш о в. То-то, а писать должен я. Так вот пишите сами.