Бессменная вахта - [56]

— Пойдем ко мне домой, — соблазнял его тот. — Посидим, выпьем, закусим.

За выпивкой Шарденов расточал любезности, а Алексей, хмелея, в разговоры не вступал, со всем соглашался, был рад, что угодил в гостеприимный «рай», где рекой лилась выпивка и было вдоволь еды.

— Бросай к черту слесарить, жить будем сытно и богато, — продолжал гнуть свое хлебосольный Анвар. — Как русские говорят: «Сыт будешь, пьян и нос в табаке». Откроем мясную лавку, ты только дай согласие хозяином стать. Откуда мясо, тебя не касается. Приходи, бери свой фунт, не спрашивая.

…Получив очередную подачку, Алексей сжимал ее во вспотевших ладонях и, словно влекла его какая-то сила, уныло брел в ближайшую пивную. Его соседка Клавдия пыталась всячески повлиять на парня. Он нравился ей: она еще помнила его высоким, стройным, улыбчивым и добрым.

— Помнишь, Алеша, когда ты пришел из армии, любо-дорого было смотреть на тебя. В депо был первым, девушки вздыхали: лишь бы взглянул. Никогда не забуду, как встретились мы с тобой в железнодорожном садике. Вместе гуляли. Потом ты проводил меня домой и назначил свидание. Так это началось. Предлагал стать твоей женой, помнишь? Если бы не эта проклятая лавка… Тебя купили за бутылку водки. А ты, рабочий человек, поддался…

— Верно, Клаша, — отвечал Алексей, — завтра же порву с этой компанией, сниму вывеску. А ты переезжай ко мне. Насовсем.

…Как-то под вечер его вызвали в депо. Начальник депо Светлов и незнакомый молодой человек, широкоплечий и коренастый — работник уголовного розыска Яров, — приветливо встретили его.

— Эх, Алеша, Алеша, буйная головушка, — начал было Виктор Петрович Светлов, начальник депо. — Ведь ты же у нас мастер, цены тебе нет. Опомнись. Сегодня же выходи на работу, ребята ждут тебя. Придешь в цех, скажи, мол, погулял, покуражился, баста, хватит, завязал.

— И меня послушай, — вступил в разговор Яров. — На работу иди, но о лавке пока помалкивай. Сейчас барыги чувствуют себя в безопасности, а если заподозрят неладное, постараются потихоньку замести следы, а от тебя избавиться.

— Как это понимать? — Алексей недоуменно воззрился на работника милиции.

— Понимай так: мясо им достается нечестным путем, преступным. Много людей втянуто в это преступление. Здесь орудует целая шайка, нам это уже известно.

Убрать вывеску с твоей фамилией — пара пустяков. Закрыть лавку — тоже. Но они не дураки, сразу сообразят, что попали «на крючок». Твой уход из их компании и появление в депо сразу вызовет подозрение.

Доронин внимательно слушал. Его и без того угрюмое лицо становилось все более озабоченным, но в глазах появилась решимость.

— Ты, наверное, догадываешься об их преступных делах, Алексей. Может, что-то знаешь. Поэтому в случае опасности от тебя постараются в первую очередь избавиться, просто уничтожить. Понял? Но ты не бойся, мы этому помешаем.

— Как помешаете? — спросил Алексей.

— Пока ты продолжай в том же духе, заходи в лавку, выдавай себя за хозяина, даже принимай приглашения на гулянки.

— А Клава? — вырвалось у Алексея.

— Ей мы обо всем расскажем. Она толковая женщина, поймет. И ты пойми: пока другого выхода нет. Спекулянтам же скажи, что ты вынужденно согласился пойти на работу.

…Анвар день ото дня богател. На просторном дворе появились две коровы, жена и сестра торговали молоком, маслом, сливками и даже самодельным сыром. Судьба Доронина вовсе не интересовала торгаша, его склонность к выпивке была выгодна предприимчивому дельцу. За судьбу лавки Анвар был спокоен. Так продолжалось до того дня, когда однажды в комнату, где Анвар чаевничал со своими друзьями, влетел запыхавшийся Тагир. Отец, тяжело поднявшись с кошмы, вытирая рукавом шелкового бешмета выступивший на лбу пот, направился к сыну, на ходу показывая ему на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

Отец запрещал входить в эту вечно закрытую, с продолговатым маленьким оконцем, пристройку. Однажды Тагир услышал не то стон, не то плач, доносившийся оттуда. Он спрятался за тяжелой шторой, разделявшей прихожую на две части. В оцепенении ждал, сгорая от любопытства, когда отец выйдет из узкой двери.

Наконец дверь отворилась, и из комнатушки выскочила Гульсара. Глаза заплаканы. Обычно туго сплетенные в косы волосы рассыпались. Перекошенное страданием лицо залито слезами. «О, аллах!», — тихо прошептал Тагир. Ему стало жарко от гнева и ярости: он догадался, что произошло.

Большие, темные, как у верблюжонка, глаза девушки волновали сердце юноши. Дочка двоюродной сестры отца Гульсара была круглой сиротой. Еще ребенком Анвар привез ее из далекого аула и поселил в своем доме. Мальчик был на полтора года старше и не обращал на нее внимания. Она росла дичком, убегала, пряталась за деревьями, в зарослях кустарника или с проворством кошки взбиралась по ветвям, таясь в густой кроне карагача. Шло время. Дети выросли. Однажды случилось такое: ветка обломилась, и Гульсара сорвалась. Хорошо, что Тагир оказался рядом: она упала ему на руки. Он первый раз в жизни почувствовал тепло хрупкого девичьего тела. Она трепетно забилась в его руках, а он растерянно ощущал прилив неведомых ранее чувств и желаний. Ему хотелось без конца держать упавшее ему в руки счастье. Тогда Гульсара вырвалась и стремглав умчалась от него. Но именно с тех пор у Тагира и Гульсары появилось неодолимое желание встречаться.