Бесславие: Преступный Древний Рим - [73]

Прелюбодейство совершенно определенно вызывало у римских властей серьезную озабоченность, а у граждан — опасения быть уличенными в этом правонарушении. В «Оракулах Астрампсиха» есть вопрос: «Поймают ли меня на прелюбодеянии?» Сама формулировка указывает, что опасения вызывал именно риск попасться, а любовная связь на стороне сама по себе не считалась чем-то из ряда вон. Именно теме переживаний посвящена часть ответов: «не переживай»; «не бойся». Но это означало удачный исход, а ведь можно было услышать: «плохо твое дело». Другой вопрос, чего конкретно опасались изменщики — правосудия или гнева обманутых супругов. Историк Кассий Дион рассказывает, как, будучи консулом (в начале III века), обнаружил тысячи нерассмотренных исковых заявлений, и поясняет, что правивший в ту пору император Септимий Север пытался поощрять верность в браке и принимал законы о супружеской неверности. Количество дел по данному обвинению закономерно увеличилось (одного только Диона ожидали три тысячи заявлений), но лишь очень немногие привлекались к суду по таким обвинениям, и государь потерял интерес к этим вопросам. Далее, чтобы показать, насколько распространены были адюльтеры (по крайней мере, среди аристократии), Дион рассказывает следующий исторический анекдот. Жена знатно — го каледонца, прибывшего вместе с нею в Рим по приглашению Севера, ответила на колкости императрицы Юлии Августы относительно слишком вольных отношений британских женщин с мужчинами: предпочтительнее открыто вступать в связь с наилучшими мужчинами, нежели позволять втайне соблазнять себя наихудшим (Римская история, LXXVII.16).

Кое-кто не стеснялся открыто пренебрегать законами, как, например, Юлия, дочь императора Августа, которую сенат по его личному распоряжению сослал на остров. Отец лично запретил давать ей в ссылке вино и подпускать к ней мужчин, включая прислугу (Светоний, Божественный Август, 65). Пример Овидия показывает, что и литераторы-аристократы не прочь были посмеяться над официально узаконенным пуританством, сочиняя направленные против него литературные произведения. Прямо в правление всё того же Августа Овидий написал поэму «Наука любви» (Ars amatoria) — стихотворный курс обучения соблазнению и свободной любви, являвшийся, в сущности, открытой диверсией против попыток Августа перевоспитать римлян и наиболее вероятной причиной ссылки поэта в 8 году в захолустный черноморский городишко Томы (современная Констанца в Румынии).

В целом было похоже, что законы против прелюбодейства нацелены на борьбу с означенным пороком прежде всего среди высшего класса, а ко всем прочим римлянам относились более или менее опосредованно. Законы эти носили скорее символический характер и должны были создать атмосферу нетерпимости к распущенности, а не вызвать гонения на прелюбодеев. В этом смысле они ничем не отличались от множества других римских законов, на контроль за исполнением которых у государства не хватало ресурсов. Нормы, закрепленные в законах эпохи Августа, указывают римлянам на благотворность следования традициям даже на фоне социальных перемен. Подтвердив верность патриархальным ценностям, Август ловко переиначил предания о римском прошлом под новые нужды. Народ воспринял такую манипуляцию как должное, поскольку следование традициям всегда было залогом стабильности, которая и вела Рим от одного успеха к другому. Но исчезла ли у римлян привычка предаваться сомнительным утехам за запертыми дверьми? В этом мы сильно сомневаемся.

И как нам, наконец, увязать эти притязания на нравственное возрождение римской нации с поступками ряда императоров сомнительного поведения, начиная с безудержно развратничавших Калигулы и Нерона и заканчивая юным Элагабалом, устраивавшим оргии в компании с возничими, актерами и гладиаторами? Ведь эти «божественные» (в период правления) государи открыто предавались предосудительным распутствам, прямо подпадавшим под действие законов об infamia? Элагабал, как пишут, изнасиловал весталку и насаждал обряды с человеческими жертвоприношениями. Впрочем, не исключено, что историки возвели немало напраслины на свергнутых императоров по указанию тех, кто приходил им на смену. Сейчас нам важно рассмотреть прегрешения сексуального характера, приписанные «плохим» императорам. Что в этих преданиях правда (если она там имеется), а что вымысел, теперь уже не установить. Основной вывод из них можно сформулировать так: августейшим особам при жизни дозволялись любые причуды, и любой император при желании был вправе ставить себя выше законов, которые им же создавались и утверждались.

Казалось бы, непристойное поведение самих императоров подрывало уважение к проводимым от их имени законам. Но подобный разгул страстей среди императоров встречался нечасто. Злодеяния эти воспринимались как исключения из правил и способствовали лишь укреплению действовавших в обществе норм поведения. В итоге дурно ведущие себя императоры всенепременно удостаивались взбучки от историков наподобие Тацита и Светония, следивших за тем, чтобы ни одного доброго слова не сохранилось в веках о беспутных правителях. Ну и, наконец, прослывшие аморальными императоры плохо кончили: во-первых, все как один были убиты; во-вторых, всякая добрая память о них была стерта из памяти людской.