Бесштановый переворот - [37]

— Слово — это хорошо, но так надежней. Вдруг попадешь в чью-нибудь другую пыточную и там все выложишь? Так что, как не крути, сейчас погибнешь.

— Мне надоело напоминать о пророчестве. Тебе же хуже будет!

— Во-первых, не верю, во-вторых, я ж говорил, нечаянно погибнешь. На всякий случай. Мало ли, вдруг, доля правды есть в том предсказании?

— Сорвусь в пропасть? Предупреждаю сразу, сам не сорвусь, толкать придется. А это убийство в чистом виде. Со всеми вытекающими из пророчества последствиями. В смысле, я-то выкручусь, а ты рано или поздно сам сверзнешься.

— Не сорвешься. Не бойся. Тебя сожрут.

Сказать, что я просто охренел, значит не сказать ничего. Я впал в ступор. Как не нажал на камень, сам без понятия.

— Давай, почти пришли уже! — Перпуздок вновь кольнул меня клинком. На сей раз в ногу, потому как я находился гораздо выше его.

Болезненный укол привел в чувство. Действительно, почти пришли. До верхней площадки оставалось не более дюжины ступеней. Мелькнула мыслишка по-геройски сигануть на садиста и в неравной схватке победить злодея. Быстро так мелькнула, а улетучилась еще быстрей. Вдруг князь какими-нибудь местными боевыми искусствами увлекается или фехтованием, в перерывах между пытками? Да и вообще, на фига мне все это, если имеется в наличии избежать пожирание менее рискованным способом?

Я продолжил подъем, естественно, готовый в любой миг привести в действие волшебство звездюлявого кольца.

На верхней площадке так же имелась дверь, но не такая страшная. Потому что сплошное дверное полотно здесь заменяла решетка из толстенных металлических прутьев, и мне было хорошо видно, что находится по ту сторону. Ничего страшного. Никаких пожирателей колдунов. А что вроде смотровой площадки примерно пять на пять. Даже метровый бортик имелся.

— Открывай! — Скомандовал Перпуздок.

Я отодвинул мощный засов, приоткрыл решетку и осторожно заглянул наружу. По обе стороны от дверного проема не прятались никакие голодные твари. И я смело шагнул вперед. Князь тут же захлопнул дверь и лязгнул засовом.

— И кто меня должен сожрать? — Интонацию я сменил на более смелую и требовательную. Даже наглую. Мечом князь меня не достанет через решетку, а судя по той поспешности, с которой он захлопнул дверь, как только я оказался по ту сторону, Перпуздок сюда соваться не намеревался.

— Ты не поверишь, но я зыкчугов приручаю. Вот и подкармливаю всякими вкусностями. Хочу возродить забытый транспорт. Сейчас сам увидишь.

Князь извлек какую-то дудку, похожую на пастуший рожок, и задудел. Извлеченный из инструмента звук не имел никакого отношения ни к мелодии, ни к музыке вообще. Низкий, противный, на грани инфразвука.

— Сейчас прилетит.

— Будем посмотреть. — Как не странно, но я практически совсем успокоился. Хотя, ничего странного. Неведомая опасность сменилась реальной. Теперь знал, откуда ждать. С неба.

Я за несколько секунд осмотрел окрестный пейзаж. Вид великолепный. Да с высоты птичьего полета что угодно выглядит как минимум интересно. Но мне не красот как-то было. Я отошел от бортика и прислонился к противоположной скале.

— Эй! Ты чего это прячешься? — Взволнованно крикнул Перпуздок, ему явно не понравилось, что я примостился вне поля его зрения. — Я должен видеть, как тебя сожрут! Обязательно должен! Ты ж первый человек, которого я решил зыкчугу скормить!

— В чем проблема? Заходи, посмотришь.

— У-у, гад! Сволочь! — На этом оскорбительный лексикон князя иссяк. Оно и понятно, не к чему сильным мира уметь ругаться. Другие методы воздействия имеются. Это простые люди зачастую ничем кроме слов апеллировать не имеют возможности, и то, в большей мере, шепотом и в спину превосходящего по каким-либо параметрам сопернику. Отсюда и многоэтажные матерные конструкции, претендующие на переход из разряда ругательств в шедевры устного народного творчества.

Однако, я не стал держать ответное слово. Хотя мог. Просто еще раз напомнил про Палю:

— Ты про принцессу не забудь. И Кульдульперпуксу напомни, что обряды положено соблюдать.

И больше я не обращал внимания на скудные ругательства, прерываемые лишь дудением в рожок. Разочек только бросил: «Сам ты Наташа», чем весьма озадачил князя. И тот на некоторое время заткнулся.

То, что неведомая зверюшка пока не летела, было мне на руку. А, может, вообще не явится? Князь ведь как сказал? Приручает. Что совсем не означает — приручил. А дикие животные, на то и дикие, чтобы не слушаться. Протянуть бы до вечера, а еще лучше — до ночи. Чтобы не сверкать своей обнаженкой средь бела дня. А там и до дома, до хаты. Как-нибудь выкручусь.

Зыкчуги. Что-то слышал краем уха. Кажется, Валакала говорила, что расстояние меряется их перелетами, и что народ «забил» на них летать из-за утери какого-то секрета тяги, а те в свою очередь одичали. Знал бы, что предстоит быть сожратым этой тварью, расспросил бы поподробней.

Мои надежды насчет спокойно дождаться темноты не оправдались. Зыкчуг явился, не запылился. Вылетел из-за скалы метрах в ста от меня. Завис на пару секунд, затем раздался совсем неуместный и весьма неприличный протяжный звук, и зверюга стремительно приблизилась. Практически вплотную. Полтуловища уже пересекло линию бортика.