Беспризорник Кешка и его друзья - [14]

Где-то около магазина Зингера послышалась походная песня:

Ехали казаки

Со службы домой.

На плечах погоны,

На груди кресты…

Из-за поворота Корсаковской улицы показались всадники в ухарски заломленных фуражках с желтыми околышами. Впереди выделялся бравый хорунжий с закрученными кверху усами. Он осадил лошадь, оглянулся и отрывисто бросил:

— Отставить!

Песня оборвалась. Хорунжий пришпорил серого коня, и сотня чубатых уссурийцев понеслась на рысях к крепости.

— Гадюки! — бросил Кешка в сторону конников. Он задумался и посмотрел через дорогу. Ему вспомнился рассказ матери, как калмыковцы шомполами пороли его отца. — Гадюки! Дайте малость подрасти. Посмотрим, чья возьмет!

— Наши зададут им перцу, — подхватил Ворон, показывая казакам кукиш. — Скоро, говорят, нашим подмога придет из Москвы. Тогда наверняка партизаны белым шею свернут, и японцы с американцами не помогут. Говорят, наших в лесу тьма-тьмущая. Ждут только приказа.

У Ваньки с белогвардейцами были свои счеты. В Иркутске в уличной схватке с колчаковцами погиб его отец, и тогда Ванька поехал на Камчатку к родственнице. В теплушках, на платформах, на ступеньках товарных поездов, в «собачьих» ящиках, на крышах пассажирских вагонов он пробирался от одной станции к другой. Когда поезд, в котором ехал Ванька, стоял на вокзале в Никольск-Уссурийске, белогвардейские офицеры, ехавшие в классном вагоне, открыли стрельбу по потолку. Ванька лежал на крыше, и пуля попала в козырек кожаной фуражки. От страха он чуть не свалился на рельсы, кое-как слез на перрон и остался в Никольске.

— А чо наши их не вышибут? В лесу-то холодно зимой. Вышибли бы беляков, япошек и американцев из домов. Сами бы поселились, а? — пытался разрешить неясный вопрос Корешок, вопросительно глядя лучистыми глазами то на Ваньку, то на «маменькиного сынка».

— Вы не видели партизан? А я видел. Самого настоящего партизана, во как! — с нескрываемой гордостью мотнул головой Кешка. Чувствуя свое превосходство над новыми знакомыми, он выпрямился и уверенно посмотрел на Ваньку.

— Не ври! Где ты видел партизана? Чего хвастаешься! Не на таковских напал! — Недоверчиво возразил Ворон, зло посматривая на Кешку, и обратился за сочувствием к своему товарищу: — Видал вруна? Мамкин сынок, а хочет нас обмануть! — Он глубже засунул руки в оттопыренные карманы и с раздражением плюнул сквозь зубы новичку под ноги.

Корешку не хотелось изменять товарищескому долгу, который обязывал во всех спорных случаях с незнакомыми поддерживать только Ваньку, и в то же время, как не поверить в заманчивые утверждения незнакомца, видавшего «всамделишного» партизана? Слова Кешки так его заинтересовали, что он уклонился от ответа и спросил:

— А чо он тебе сказал? А где ты его видел? Он бравый?

— Ей-бо, видел! Партизан, здоровый такой. Грудь — во какая! Дубинушка, ухнем! И даже разговаривал и даже за руку прощался с ним, — с жаром уверял Кешка. Видя, что задел за живое, он еще больше оживился: — Эх, кабы вам поглядеть. В матросской форме! Бескозырка! Тут красная лента, — и он показал Корешку на лоб. — А конь? Конь — змей. Ученый-преученый. Все рвется в бой. Прямо залихватский такой, во как! — заключил Кешка и щелкнул языком.

— А хвост какой? — важно спросил Корешок, как будто это имело значение.

— Хвост — обрезанный! Шея — дугой!

Корешок шмыгнул носом, снял с головы выгоревшую кепку, отодрал козырек и швырнул его на землю. Потом надел «бескозырку» на взъерошенную голову, воображая себя матросом-партизаном. Вид у него был сияющий, глаза то и дело перебегали с новичка на Ваньку, на прохожих. Ему хотелось прочесть во взгляде каждого: «Ну и бескозырка! Совсем матрос!»

— А куда он ехал? — спохватился Корешок.

— В лес ускакал.

— В какую сторону? — в один голос поинтересовались беспризорники.

Последний вопрос озадачил Кешку, но сдаваться ему не хотелось, и, поразмыслив, он уверенно ответил:

— Туда. Далеко-далеко, — и кивнул головой в неопределенном направлении. Видя, что ребята начинают верить, Кешка рассказал им, как он с Лу убежал от Хватова на Вулкане. Это окончательно покорило Ворона и Корешка. Теперь они во все глаза с завистью смотрели на своего нового знакомого.

— Партизан и меня мог бы взять в отряд. Я только немного меньше тебя, — проговорил Ванька, примеряясь — на сколько он ниже нового товарища и выше Корешка. — Мне бы его увидеть! — в глазах его засветилась надежда.

— Чо только тебе? — с обидой сказал Корешок, в душе сознавая, что он намного младше друзей. — А может, и меня возьмет? У меня штаны военные, — Корешок с гордостью показал на лампасы. — Только вот карабина да бомбы нет. Я буду просить главного.

Кешка промолчал, а Ворон, услышав, как у нового приятеля от голода бурчит в животе, вытащил из-за пазухи кость и предложил:

— На, погрызи. Мы с Корешком знаем, где можно подстрелить. А то без нас будешь репку петь.

Сильно проголодавшийся Кешка взял кость, обгрыз оставшееся на ней мясо, но голод не проходил, и мальчики побрели через базарную площадь к прилавкам. Корешок взял с лотка старый надкушенный огурец, съел его и, подражая Ваньке, сплюнул себе под ноги.