Бесприютное сердце - [2]

о том, сколь он велик, богат, неподражаем,

беременный зерном, и сладким изможденьем,

и счастьем бытия, и вечным возрожденьем!

До срока в семенах таится древний зов,

которым пробужден земли живой покров.

Из комьев налитых, из тьмы и неги сонной,

пропитанной дождем и оплодотворенной,

все рвется в высоту и жадно ищет света,

и тянется к нему, как чистый звук кларнета,

и, выйдя наконец из полузабытья,

вновь познает и боль, и радость бытия.

О мирная река, великая река,

ленива по-людски средь глины и песка,

что в берегах идет и в камышах шуршит,

что обняла поля и больше не спешит,

в полуденных лучах желтея, как самшит,

и в полуночный час, луною осиянна,

как в раковине, гул и шепот океана

несет на гребне волн, чей голос в тишине

является свежо, как голос друга, мне,

и с горечью звучит речного русла дека

о том, что есть в душе любого человека.

О тихая река, широкая река,

как далеко течет она издалека,

то устремясь вперед, то извиваясь боком,

то повернувши вспять, чтоб свидеться с истоком,

средь пиков голубым горит хрустальным оком,

и, низвергаясь вниз, гремит, и, трепеща,

колеблет стебли роз и усики плюща,

чтоб выйти на простор, едва касаясь слуха,

как мысль из глубины возвышенного духа.

Как заповедь, в своем движении тверда,

верна людским делам до Божьего суда,

кротка, она идет, вздыхая на приволье,

как, странствуя, святой идет на богомолье,

благословен и он, и все, что в мире с ним,

как будто озарен сей мощный пилигрим

любовью вечною; в его глазах земля

спокойно отразит хлеба и тополя...

Река! О, широта картины вдохновенной!

Правдива и щедра, пульсирующей веной,

свой путь прияв как долг, массив волны священной

ты вольно гонишь ввысь из тесного мирка,

чтоб на грядущий день взирать издалека

на силу, красоту, на истины его;

верна самой себе, хранишь в душе родство

с народною душой, чей образ в водах чистых

навеки отражен средь чащ тысячелистых;

так в сердце у тебя живет легко и стройно

все то, что дел людских и памяти достойно;

во времени своем неколебима ты,

как Божий вертоград в вертепе суеты,

и жаждешь созидать, воспламенив народы

огнем борьбы, надежд и естества природы,

чтоб жизнь наследовать и снова видеть всходы.

О истовый покой, где ясный дух ее

любовью жертвенной питает бытие,

о беззаветный дар, ток благодати млечной,

о изобилья рог, источник жизни вечной!

О нежная река! Зерцало тишины...

Там дремлют облака и двойники луны,

там тени движет ночь, и с пеньем кружат воды

мерцание ее и тихие восходы,

там звездный свод дрожит, звеня, и чередой

там падает звезда, сверкая, за звездой...

*

Когда же зимний ветр, с усердием бывалым

надувши паруса, вздымает вал за валом,

вспухает, почернев от ярости, она,

таранит берега, обломки валуна

по дну, кроша, влачит, и с воем водопада

несется вскачь ее свирепых волн громада.

Гигантская река, что катит испокон

сверкающую зыбь сквозь заросли времен,

усиливая мощь на каждом повороте,

всегда стремясь уйти, неистова в работе,

достигнув зрелости за десять долгих лун,

чтоб выйти наконец под грохот водных струн

и рухнуть в океан среди песчаных дюн!

ПЕСНЯ ФАШИСТСКИХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ

Мы гудим в синеве.

Мы угрожаем земле.

Внемлите! Внемлите!

Мы - голоса новой Испании

и нового крестового похода

в 1937 году от рождения Господа нашего.

Мы - белые знамена,

стяги, плюмажи.

Каждый ветер несет нас,

мы отовсюду летим.

Мы развеваемся

на синем балконе воздуха,

над белыми террасами неба;

и голос наш - единый возглас

радости и могущества:

Слава Иисусу Христу!

Мы прекраснее альбатросов,

мы белее морских чаек,

мы быстрей человеческой мысли:

прежде, чем вы увидите нас,

едва лишь вы услышите нас,

падает наша тень на вас,

мы возносимся над вашей головой

и над вашим городом.

С высоты двух миль

мы кладем наши яйца

в золотое гнездо Испании.

Наши крылья - это крылья ангелов,

услышьте шум их! Услышьте гром их!

Внемлите! О, внемлите!

Как поем мы нашу песнь о любви,

как шепчем мы наши молитвы.

Ибо мы - четки

епископов и кардиналов.

Мы скользим через их благословенные пальцы,

терпеливо берут они нас

и отсчитывают;

и медленно,

одна за другой,

сквозь голубое спокойствие дня

падают наши черные жемчужины

вниз на землю,

на города,

и селенья,

и фермы.

Ибо мы, мы - спасенье,

священная, гордая крепость над горной вершиной,

белая и высокая,

мы голос, мы слово Божье,

что стало бомбой, свинцом, и плотью, и кровью:

Слава Иисусу Христу!

Вы слышите нашу песнь, вы слышите?

В наших крыльях шумит она,

в наших моторах грохочет она,

в наших пропеллерах жужжит она,

в наших пулеметах кипит она;

и наши бомбы

- в которых клокочет она!

словно грозный гром,

несут на землю

ее.

Это новая песнь,

и это старая-старая песнь.

Это песнь вселенной.

Это песнь людей.

Папа Римский поет вместе с нами,

и все богачи на земле,

отщепенцы Европы

в нашем иностранном легионе,

и мавры Марокко,

куда мы изгнали их

после семи столетий рабства

во имя Спасителя,

и которых теперь мы обратно ведем

во имя Спасителя.

Вы слышите? О, услышьте!

Как песня летит и летит

выше, все выше,

словно тысячи жаворонков,

возносящихся к солнцу;

как она растет и крепнет,

растет и крепнет,