Беспокойный отпуск - [13]

В этот раз все произошло довольно далеко от больницы, но Лидского все-равно допросили. Он был ужасно недоволен, ворчал и злился, но терпеливо ответил на все вопросы и был отпущен около девяти часов вечера.

— Какого черта, — возмущался он, снимая пальто у меня в прихожей, — меня там даже близко не было, десятки свидетелей, которые видели меня в больнице, а я отвечаю на нелепые вопросы.

— Скажи спасибо, что рано отпустили, — сказал Петров, который все это время сидел у меня и уже успел выпить полбутылки водки.

— Спасибо, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Коля, сел за стол, налил себе «штрафную» рюмку и выпил.

Вечер был испорчен. Я пробовал расшевелить одноклассников, но желания веселиться у них пропало, к тому же Петрову несколько раз звонила жена и, что-то выговаривала недовольным тоном. Все разговоры за столом неизменно сводились к происшествию в больничном парке, но так как информации у нас не было никакой, все это напоминало гадание на кофейной гуще.

— Ну, ладно, — не сдавался Петров, — а что полиция говорит? Есть хоть какие-нибудь зацепки, что это за собака, откуда?

— Ничего у них нет, — ответил Лидский, — эксперты говорят, что это крупная псина, и что возле тела нашли мужские следы.

— Ничего себе, — сказал я, вспомнив разговоры об оборотне.

— Да, ладно, — отмахнулся Петров, — в нашем парке всегда много людей. Там везде следы должны быть.

— Ничего подобного, — возразил Николай, — место, где нашли первых покойников довольно безлюдное и находится в стороне от дороги.

— Безлюдное — говоришь, а тела быстро обнаружили, — не согласился Петров.

Они заспорили, но быстро выдохлись.

Мы еще немного посидели, допили бутылку и Лидский с Петровым засобирались домой.

Последнее убийство всколыхнуло горожан и вылилось в несанкционированный митинг, на котором собралось несколько десятков человек. Днем в местных новостях выступили мэр и начальник полиции, а на следующий день объявили большую облаву, которой в нашем городе не бывало с 58 года.

Все, кто имел охотничий билет, могли принять участие в охоте на волков и диких собак.

Про оборотня говорили уже на каждом углу, не скрываясь ругали полицию и требовали защитить детей, стариков и, почему-то особенно, беременных женщин.

Облава должна была состояться завтра в восемь часов утра, а общий сбор был назначен на стадионе в 7.30.

Вечером ко мне заглянула тетя Нора. Когда по телевидению сообщили о том, что леса закрыты для посещения, а местных жителей просят оставаться дома до особого распоряжения, Машка ужасно перепугалась и теперь сидела в комнате, с куклой в обнимку и отказывалась есть.

— Посидел бы ты у нас, что ли, — попросила соседка, — все-таки мужчина в доме. И мне спокойней будет.

Я согласился и устроился в гостиной, пока Нора Петровна кормила и укладывала в спальне перепуганного ребенка.

— Не хочет спать, — пожаловалась соседка, — и поела совсем чуть-чуть, словно птичка поклевала.

— Отдайте ей на растерзание коробку печенья, — ответил я, — она от страха все слопает.

— И правда, — всплеснула руками тетя Нора, — и морса клюквенного ей налью.

Меня тоже напоили морсом и угостили блинами со сметаной.

— А ты завтра на облаву пойдешь? — спросил соседка.

— Не знаю, — сказал я, — у меня и оружия нет, а вот Лидский собирается. Он оказывается охотник.

— И ты с ним сходи.

— Схожу, — согласился я, — разве только за кампанию.

Тетя Нора вышла из комнаты, чем-то погромыхала в кладовке и вернулась с ружьем на перевес. Это была старая горизонталка отечественного производства.

— Муж мой покупал давным-давно, — сказала соседка, — вот и пригодилась.

Она заботливо протерла стволы кухонным полотенцем и протянула мне оружие.

И патроны есть, — сказала она, — где-то в серванте лежат, сейчас найду.

Ружье было старое, но в хорошем состоянии. По моей просьбе тетя Нора раздобыла у соседа немного автомобильного масла и выдала мне несколько ненужных в хозяйстве тряпочек. Вместе с патронами отыскался и шомпол.

Машка съела все печенье и вышла к нам. Она с интересом смотрела, как я чищу двустволку.

— Видишь, — сказал я, — теперь бояться нечего. Если волк к нам заявится, я его застрелю.

Девочка посмотрела на меня с испугом, кивнула и пошла спать.

— И Вы тетя Нора ложитесь, а я на кухне посижу, Вас покараулю.

— Нет уж, — сказала соседка, — оставайся здесь и ложись на диване, а я с Машей посплю.

Я попросил Нору Петровну не стелить белье, а просто дать мне плед и подушку.

Всего в серванте нашлось четыре патрона с дробью. Они были такие старые, что идти с ними на охоту я бы не рискнул.

Стены в квартире были тонкие, двери картонные, поэтому я слышал, как тетя Нора с Машей о чем-то болтали. Когда они затихли, я положил ружье на стол, подстелив под него старую газету, и лег спать.

Утро выдалось серое и холодное. Я зашел к себе, принял душ, выпил чашку кофе и отправился на стадион. Здесь уже яблоку негде было упасть. Многие охотники приехали на внедорожниках целыми группами. От такого кол-ва оружия и камуфляжа рябило в глазах. Стрелки здоровались, обсуждали предстоящую охоту, некоторые уже успели с утра приложиться к бутылке. Я никого не знал, поэтому расположился немного в стороне.