Беспокойный человек - [29]

Из коровника вышел скотник Степан, как всегда медлительный и полусонный.

— Антон Савельич, какое сено давать: из сарая или стог починать?..

— Взглянуть надо…

Дед Антон встал и пошел со Степаном к сараю.

Настя, совсем огорченная, возвращалась домой. Она даже не зашла в телятник — бабушка опять будет сердиться, что она из-за своих экзаменов не едет с дедом Антоном.

Ноги скользили по еще не просохшей тропинке. Лужицы в канавах были полны алого света вечерней зари. В заросшем ольхой овражке нежно и еще несмело позванивали соловьиные голоса…

Настя, сумрачно сдвинув брови, глядела прямо перед собой. Темные глаза ее блестели. Теперь, когда стало ясно, что в Кострому ей не ехать, Настя почувствовала себя несчастной.

— Ну, а если мне хочется? — повторяла она. — Ведь хочется же мне все посмотреть! «Статья второстепенная»! Почему же второстепенная? То поедешь, то не поедешь… Ну, а если мне очень хочется поехать, тогда что? Умереть мне, что ли?

На крыльце у Волнухиных сидели девчонки. Увидев Настю, они вспорхнули, будто стайка воробьев, и окружили ее.

— Ну что? Ну что? — начали они. — Что дедушка Антон сказал? Подождет?

Настя опустила ресницы:

— Нет.

— Из-за экзаменов не поедешь?.. — слегка презрительно протянула Дуня. — Подумаешь, экзамены! Как-нибудь обошлось бы! Ну, уж я бы и думать не стала, поехала бы, да и всё!

— Боязно… — прошептала Надя. — Как это от экзаменов уехать? Пожалуй, на совет отряда вызовут…

— «Боязно»! — усмехнулась Дуня. — Какая беда!

— Мне не боязно, — сказала Настя. — Не потому, что боязно… Просто я должна сдать экзамены, вот и все.

— Значит, тебе не хочется ехать, — решила Дуня.

— «Не хочется»! — повторила Настя. — Да, не хочется! Это ты так думаешь, а вот хочется нам или не хочется — это статья второстепенная. — И замолчала, крепко сжав свои маленькие губы.

— Эх, дура! — с сожалением сказала Дуня. — Теперь вместо тебя Тимошка поедет! — И огорченно сморщила свой короткий, вздернутый нос.

Ночью Настя не могла уснуть. Она глядела на весенние звезды, сиявшие над геранями в лунном окне. Теплая наступает погода… Но ведь Ваня-то знал, что у нее экзамены, а как же он сказал, что Настя поедет?

Издали слабо донеслась многоголосая песня с веселым перебором гармони…

А что же это она не сходила к Ване? Почему она сейчас же от деда Антона не побежала к нему?

Настя потихоньку поднялась, вылезла из-под теплого одеяла, надела платье.

В избе стояла тишина, только бабушка дышала тяжело, с храпом…

Настина кровать стояла недалеко от окна и очень далеко от двери. Пойдешь через горницу — кого-нибудь разбудишь. Настя прихватила теплый платок, висевший на спинке кровати, и тихо открыла окно. И лишь чуть-чуть стукнула рама, чуть-чуть зацепила Настя за цветочный горшок, а бабушкин храп уже прервался.

— Кто там? — спросила она спросонья.

Но, услышав только легкие убегающие шаги за окном, проворчала что-то и опять заснула.

Ясная, с острым весенним холодком ночь сияла над деревней. Взапуски пели соловьи. Пахло молодой травой, лесом — ночью почему-то эти запахи особенно крепки.

Далеко на выгоне, под старыми березами, звенела гармонь. Девушки и ребята отплясывали на плотно притоптанном кругу. Говор, смех, прибаутки… И кто бы подумал, что тоненькая кареглазая Анка Волнухина, которая «дробила» сейчас каблуками, весь день сегодня нарывала навоз? И кто бы сказал, что Ваня Бычков только что пришел из лесу, где вместе с мужиками целый день валил толстые ели, — так он лихо выделывал русскую! То он притопывал легкими сапожками, то хлопал ладонями и по коленям, и по бокам, и по собственным подметкам, то он пускался вприсядку, то подпрыгивал и, как ветряная мельница, размахивал руками…

Анка выкрикивала звонким голоском:

Дай, подруженька, пилу —

Я рябинушку спилю.

На рябине свежий лист,

Мой залетка — тракторист!

Тут же совались в круг и ребятишки.

— Настя! — окликнула Настю Дуня Волнухина. — Пришла все-таки! А говорила — пока экзамены не сдам, на гулянье ходить не буду!

— А я и не на гулянье! — возразила Настя. — Я хочу с Ваней поговорить.

— А что?

— Я хочу…

Но тут в кругу раздался такой дружный смех, что Дуня, не дослушав, ринулась в самую гущу народа, прорвалась в середину, как раз в тот момент, когда Ваня стоял на голове и похлопывал сапогами в такт гармони…

Все смеялись, хлопали в ладоши, а Ваня, вскочив на ноги, снова пошел по кругу, еле касаясь земли.

Настя, улыбаясь, глядела на своего вожатого и ждала, когда он устанет. И Ваня наконец устал. Прошелся еще раз гоголем перед Анкой Волнухиной и отошел, уступая место другому плясуну.

Ване было жарко. Утираясь платком, он подошел к товарищам. И тут Настя улучила минутку, потянула его за рукав.

— Ваня… Послушай-ка!..

Ваня удивился, увидев Настю:

— А ты что здесь? Почему ночью не спишь, а по улице бегаешь? Скоро экзамены, а они, вишь, бегают! Почему это, а?

Дуня Волнухина и Надя Черенкова тоже подошли было к Ване, но, услышав его слова, тотчас юркнули куда-то в тень берез, Настя стояла перед ним и глядела ему в глаза:

— Ваня! Ты просил деда Антона, чтобы он меня в Кострому взял?

— Просил. Он возьмет.

— Он не возьмет. Он же сейчас хочет ехать, на этих днях, а я — только после двадцатого… Как же теперь?