Беспокойные духи замка Жош-Лещницких - [2]

Шрифт
Интервал

— Жош-Лещницкие совершили неоценимый труд для процветания нашего края.

Глас с небеси. Как раз в ту минуту, когда я из приверженца старинных устоев готов был сделаться революционером. Я обернулся. Поистине «с небеси»: заявление исходило от ксёндза. Я заподозрил, что коммунистический режим отучил всех поляков, в том числе и священнослужителей, уважительному отношению к чужой собственности, но, оглядевшись, узрел, что ксёндз не нарушил права частного владения. Проволочную ограду вокруг автобазы снесли, полуразрушенные кирпичные опоры уподобились неровностям почвы — входи, кому охота! Вот и вошёл ксёндз. Я посещал католический храм только до десяти лет, однако и в свои тридцать четыре без труда узнаю католического священника. Местный экземпляр был в подобающей сану чёрной сутане. Субтилен и невысок. Что-то впечатлительное и тихо-восторженное отдавалось и в его выпукло посаженных, размытого славянского цвета, глазах, и в изящных ручках. Позволительно ли для приветствия пожать руку ксёндзу? В конце концов, из католицизма я вырос давным-давно, поэтому без колебаний протянул свою широкую белую пятерню:

— Надеюсь продолжить семейную традицию, чтобы край расцвёл ещё пышней. Эндрю… Анджей Жош-Лещницкий.

— Адам Григорчук. — А в рукопожатии изящная кисть оказалась не слабой. — Могу ли надеяться, что вы приехали к нам навсегда?

— Не стану загадывать, пан Григорчук, но эта земля… Земля притягивает! Места, где правили и охотились мои предки.

— Земному царству не дано стать Царствием Небесным, однако и земная власть способна сделать много хорошего. Раньше для этого достаточно было знатности и богатства, теперь даже люди древнего происхождения осваивают новые профессии…

Церковный пройдоха желает знать, на какие шиши я восстанавливаю замок? Секрета здесь нету:

— По профессии я рекламный агент. Поначалу был не слишком удачлив, но пять лет назад мне удалось раскрутиться, и вот, пожалуйста, денег довольно, чтобы отстроиться.

По тому, что я назвал его просто «паном Григорчуком», он должен был понять, что я не войду в число овец его стада, но, дотошный и навязчивый, как все его сутаноносные собратья, спросил впрямую:

— Давно ли вы причащались, пан Жош-Лещницкий?

— Пан Григорчук, идея богов для меня — пройденный этап. Я не нуждаюсь в этой гипотезе.

Он вздохнул:

— Ваши слова не означают, что вы на самом деле не нуждаетесь в Боге, но сейчас мы не будем об этом говорить. Позвольте ещё раз порадоваться тому, что через столько лет Жош-Лещницкие наконец к нам вернулись.

После его ухода я вздохнул с облегчением. Тем не менее, ксёндз был одним из первых, кого я пригласил на праздничный ужин. Вне зависимости от того, во что я верю, я верю в то, что жрец религии, поддерживаемой большинством народа — влиятельное в городе лицо.

* * *

Парадную комнату на первом этаже украсили портреты предков — самых красивых, а значит, наименее похожих на меня. Всё же фамильные черты читались отчётливо… Черты лица, а может быть, и черты характера? И судьбы? Как-то раз, готовясь вступить в одно деловое сообщество, которое позволило бы мне всё выиграть — или, в случае неудачи, всё проиграть — я уже задумывался о том, что на самом деле толкнуло меня сделать опасный шаг. Что-то во мне или что-то вовне? Шаг оказался финансово выгодным, я выиграл, а значит, забыл о колебаниях. Что вернуло меня в тот день? Пожалуй, колорадские жуки с плакатов: стены в том круглом офисе украшал насекомоподобный орнамент… а председатель сообщества, рассматривавшего мою кандидатуру, был весьма образован и шпарил по-латыни не хуже любого ксёндза… Прочь, настырные воспоминания! Я не из тех, кто живёт прошлым. Но сейчас прежнее состояние ментальных процессов воскресло, если оно вообще умирало, и бездна, где плавали безвидные рыбы случайности и предопределённости, генеалогии и генетики, дохнуло йодистыми испарениями, и я усомнился, что мыслил о себе верно до сих пор.

— Ой, такой молоденький, а такой вежливый! — расхваливала ксёндза домработница, расставляя на столе посуду, в то время как я, пыхтя, подвешивал последний портрет. Я ещё не дожил до того, чтобы заставлять людей мне служить, но женщина для помощи по хозяйству была необходима. — И очень верующий, не то, что другая-то в наше время молодёжь. Может, потому, что приезжий, из Дрогобыча, это в Советском Союзе…

— Советского Союза теперь нет, пани Дымна.

— Нет, ну и нет, пусть ему чёрт приснится, а Дрогобыч-то остался!

Самые длинные в году июньские дни оставляли мало надежды на ужин в стиле прошлого века, при свечах. Неустанное солнце беспрепятственно лилось во все окна. Не успел я управиться с изображением Юзефа Жош-Лещницкого (чьё имя подсуфлёрила надпись углем на обороте холста), как мои владения осчастливил первый визитёр.

Итак, в мою гостиную повелительно вторгся… да что это на нём? Чёрный смокинг, в летний вечер, это ж надо! Новому знакомому не отказать было в умении горделиво носить как смокинг, так и свой орлиный профиль. Кофейная цыганская страстность так и прыскала из углов морщинок, окружавших линию коротких густых ресниц. Цыганистость предполагала курчавые волосы, но природа вовремя спохватилась: волосы оказались чёрными, однако прямыми, прилично зачёсанными назад. Из нас двоих неосведомлённый наблюдатель не поколебался бы принять за аристократа — его… Осечка, дорогие мои, верность штампам! Фамилия «Жош-Лещницкий» по праву принадлежала мне, а великолепие в смокинге звалось Алойзы Ковальский. Всего-навсего Ковальский. По-английски, мистер Смит. Смит (Ковальский) возглавлял местный краеведческий музей. При виде портретов прицельно сощурился… Опоздал, почтеннейший, опоздал! Раньше надо было расковырять стену в подвале автобазы, а теперь фамильные портреты — моё достояние, и уступать их какой-либо из них музейной экспозиции я не собираюсь.


Еще от автора Фотина Морозова
В каждой избушке свои...

Рассказ написан для конкурса психологической прозы «Бес сознательного-4» и занял на нём призовое место. Тема была заявлена как вражда между двумя колдунами, затрагивающая их потомков…


Записки литературного негра

Это эссе о человеке, чьи романы выходят под чужими именами. Он делится своим опытом... Или - антиопытом?


Заглохший пруд

Сказочка по мотивам немецкого фольклора. С плохим концом.


Жанр ужасов и СССР

Эссе из цикла "Жанр ужасов и...".


Исцеление Босха

Слегка сюрной и довольно-таки юмористический ранний опыт, вдохновлённый художником, который чувствовал ужас мира, как никто другой.