Беспокойное сознание - [18]

Позже, когда здоровье мне позволило, я с этим существом познакомился. Врач Курицына — очень милая женщина и очень способная. Своим выздоровлением я в значительной степени обязан именно ей. Но момент нашего первого контакта навеки запечатлен в моем сознании: это была встреча человека с курицей. Что я воспринял как еще одно доказательство единоутробного происхождения всех земных существ. В человеке, высшем создании природы, можно обнаружить черты всех остальных живых тварей, послуживших ступенями, по которым во чреве бескрайнего времени он взошел к своему теперешнему облику. Думается, кто угодно в этом убедился бы, посетив богатый зоологический сад. Остановитесь перед жирафьим загоном и переберите мысленно образы знакомых: вы непременно обнаружите, что кто-то из них напоминает жирафа. Еще кто-то похож на бегемота, кто-то на волка, кто-то на льва или пантеру. Есть люди, напоминающие овец, и такие, что наводят на мысль о безучастном жвачном — корове: мне даже встречались индивиды, чей физический облик свидетельствовал о родстве с червем. Хотелось бы непременно подчеркнуть, что сходство это не только физическое, но и душевное — оно просматривается и в характере, и в поведении, и в движениях, и в реакциях.

Размышляя над этим впоследствии, я допускал, что тогдашняя моя галлюцинация, одарившая человека лицом курицы, связана с фамилией доктора Курицыной. Слуховое восприятие (к ней обращались по фамилии) вступило в контакт со зрительными клетками мозга, что и послужило причиной видоизменения человеческого облика. Разве это не очередное доказательство происхождения всего живого от одного корня?

В клинике я встретился с самыми разными людьми — кое с кем из них я порой вступал в беседу, других только созерцал.

Кто-то ранним зимним вечером затопили все камины больницы, дрожащие красные отсветы легли на окружающее. Тогда я увидел Нерона, игравшего на кифаре и любовавшегося подожженным им городом Римом. Он сидел на холме перед камином, дергал струны, ехидно кривя лицо, а в ногах у него горели дома и слышались вопли убегавших в панике людей.

Несколько раз я играл в шахматы с Джеком Лондоном. Это был человек молчаливый и кроткий, но обладавший огромной внутренней энергией, обуздать которую ему удавалось лишь небывалым усилием воли.

Встречался я и с нашим поэтом Вутимским,[9] нередко угощал его сигаретами; время от времени он меня тоже угощал, но неохотно. Очевидно, он и здесь страдал от нехватки средств, жил в большой нужде. Но оставался по-прежнему тих, благонравен и самоотвержен.

Как-кто, легко прихрамывая, в мою палату вошел Пушкин. Похоже, я давно ждал этой встречи, потому что тут же спросил:

— Александр Сергеевич, объясните мне, чем вы руководствовались, вызывая на дуэль Дантеса? Только ради Наталии? Неужели вы так уж ее любили? И нельзя ли было обойтись без этого?

Пушкин удивленно на меня глянул, прилег на кровать, закурил и сказал:

— Не понимаю!

— Вы не понимаете, но я понимаю. Вас погубило российское самодержавие. Вы проповедовали свободу духа, свободу человеческих отношений, а реакция не могла терпеть такого. Подобным образом уничтожили и меня, ведь я тоже носил в своем сердце свободу.

— Товарищ Георгиев, — сказал поэт. — Разве вы не видите, что я не Пушкин? Меня зовут Ангел Вацов и родом я из села Долни-Богров.

— Вижу, — согласился я.

— А почему ж вы так меня называете?

И я просто не нашелся, что ответить.

С любопытством наблюдал я и за Лермонтовым, но не смел вступить с ним в беседу. Он в одиночестве расхаживал по помещениям, всегда оставался мрачен, темные его глаза сверкали, как угли.

Познакомился я и с рядом видных политических деятелей. В мансардном помещении, где мы как-то собрались по поводу нашего национального праздника, я присутствовал на встрече трех великих в Ялте. Сталин, Рузвельт и Черчилль расположились друг против друга, образуя треугольник. Всерьез о чем-то задумавшись, они молчали. Интереснее других мне показался Рузвельт. Он сидел в глубоком плетеном кресле, далеко вперед вытянув длинные ноги. На его высокий лоб свисали с чуть плешивого темени тонкие седые волосы. Наблюдая за тройкой, я не смел вымолвить ни слова. Время от времени они бросали на меня снисходительные взгляды и чуть презрительно улыбались, словно хотели сказать:

— Ты-то как попал в этот круг бессмертных?

Шло время, и у меня постепенно крепло убеждение, что место, где я нахожусь, представляет собой весьма странное учреждение многоцелевого назначения. С одной стороны, это научный институт по воскрешению людей, где ставились фантастические эксперименты над человеческим мозгом и органической материей, проводились опыты по продлению естественной жизни человека, по его омоложению и зарядке физической и психической энергией. С другой стороны, это один из следственных отделов Министерства внутренних дел, где прибегали к всевозможным средствам, чтобы вырвать у подозреваемых признания, жестоко их мучили и превращали в отрепье. Только так мог я объяснить себе ряд фактов, случаев и событий, происходивших перед моим помраченным взором.

Почти все сестры милосердия, попадавшиеся мне на глаза, казались молодыми и невероятно красивыми. Одна из них была невиданно помолодевшей женой Сталина. Она непрестанно о нем заботилась, глаз с него не сводила: то под руку вела по коридору в столовую, то к парикмахеру, когда тот к нам приходил, — подстричь обвисшие усы мужа. Часто по всему помещению разносился невероятно сладостный, упоительный аромат. Я считал, что распространяли его чудотворные целебные бальзамы, которые втирали в кожу всем, кто находился на специальном режиме. Аромат этот был сложен: благовония, ладан, смирна, анис и бог знает какие еще препараты. Имелось в лечебнице и два помещения для купания: душевое и ванное отделения. Души находились в подвале. Направляясь туда в деревянных шлепанцах, мы проходили мимо кубовой, о которой заботился пожилой монгол с пергаментной кожей. Он сидел у котла на низенькой скамеечке и курил третьесортные сигареты. Мы частенько потчевали друг друга табачком. Обменивались и парой слов; так я узнал, что он уже много лет живет и работает здесь, что он один на свете и чувствует себя совершенно умиротворенным.