Бесноватые - [59]

— Я всегда знал, что. ты будешь одной из самых умных, — засмеялся Брент. — Ну, теперь, когда ты знаешь, если у тебя есть вопросы, — настало время их задать.

— Что я должна делать?

Он посмотрел на нее пустым взглядом:

— Ничего. Ты ничего не «делаешь». Ты уже заслужила знак почета. Он проведет тебя во все те места, в которые тебе надо попасть. Оглянись вокруг, ты будешь встречаться с другими членами клуба, но никто никогда не будет говорить с тобой об этом, потому что нет никакой необходимости. Это самый закрытый клуб, Алана, клуб, членства в котором не просят. Клуб этот признает тебя по одному простому деянию, которое ты совершила самостоятельно. Члены «АУ» есть во всех сферах жизни. Страхование, банковское дело, юриспруденция, СМИ — владельцы газет — безусловно, многие из них с нами. Ты завоевала себе золотой проездной билет повсюду, дорогая. Подумай об этом: ты тратила свою жизнь, вкалывая, как пчела, чтобы шарики коммерции крутились в подшипниках. Твой мир — это кошмар, от которого просыпаешься в холодном ноту — сон о беспрерывном заключении сделок, так ведь? — он одарил ее понимающей улыбкой. — Посмотри, чем ты занимаешься: брокерские услуги, планирование, прогнозирование, выгоды и потери, сведение цифр, и все это слишком быстро сменяется, но ты — ты сделала следующий шаг, вместо того чтобы просто продолжать бегать по кругу, поэтому то, что тебя вознаградили, всего лишь справедливо.

— И поэтому я могу носить булавку.

— Ну, отчасти. Есть еще причина. Она защищает тебя. Она означает, что никто не может сделать ничего подобного с тобой. Ты теперь в безопасности. Ты заплатила по счетам. Ты — охраняемый вид. Какой был бы смысл в клубе, если бы он не предоставлял своим членам какие-то привилегии? — Он сделал знак официанту: можно нам сюда вина?

Она должна была чувствовать себя чудесно. В конце концов, никто никогда не обнаружит того, что она на самом деле не «платила по счетам», а всего-навсего, отупев от выпивки, в изумлении наблюдала, как Макс пострадал во время ужасного происшествия. Снимая туфли возле гостиничной постели, Алана чувствовала только отвращение и стыд из-за того, что, в конечном счете, это был пик ее карьеры, — все, ради чего приносились жертвы. Если бы она затащила Макса в переулок и зарезала его один на один и никто не нашел бы убийцу, она все равно получила бы золотую булавку. «Расчистка пути» — назвал это Брент, как будто она помогла выкорчевать низкий кустарник, застревавший в колесах, двигающих вперед промышленность. Похоже, Макс раскачивал слишком много лодок, и никто в высшем эшелоне не сожалел о том, что его не стало.

Наличие булавки обеспечивало ей встречи с людьми, которые еще несколько недель назад даже не отвечали на ее звонки. Она стала заключать более выгодные сделки и получала более высокие проценты, и ей уже даже не приходилось надрываться на работе. Через какое-то время это стало восприниматься как что-то естественное. Она начала думать, не взять ли ей отпуск. Глядя на самолеты, выруливающие по залитой дождем взлетно-посадочной полосе Хитроу, она попыталась решить, куда свозить Луака, — куда-нибудь далеко, туда, где ни один из них до этого не был. И в этот момент она увидела лицо Брента, отраженное в темном стекле.

Американец стоял за ней, но привычная улыбка, обычно кривившая его лицо, исчезла.

— Брент, — сказала Алана, чувствуя, что чувство вины возвратилось, — ты летишь в Антверпен на керамическую ярмарку?

— Нет, Алана, — ответил Брент, — я пришел увидеться с тобой.

— Со мной? Я не понимаю.

— О, думаю, ты понимаешь.

— Присядешь? — нервно спросила она.

— Нет. Это не займет много времени. Почему ты не сказала никому правду о том, что случилось между тобой и Максом в ту ночь?

Алана лихорадочно размышляла. Она думала об этом уже тысячу раз. Никто не мог узнать, как на самом деле умер Макс. Она могла нагло это отрицать.

— Ты прекрасно знаешь, что случилось.

— Теперь я знаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, потому что Макс Харвуд сам мне рассказал.

— О чем ты говоришь?

— Он снова с нами, Алана.

— Но он же умер, — она повысила голос. Люди в зале стали оборачиваться на нее.

— Макс появился у меня в отеле прошлой ночью, он провел три недели в клинике без памяти, как дитя. Последнее, что он помнил, — было то, что он отошел от тебя, после того как ты пыталась запрыгнуть на него, чтобы потрахаться, и задел за край постели. Что означает, — Брент наклонился вперед, залез под пальто Алане, нащупал булавку и отстегнул ее, — что ты более не можешь носить это. Получается, у тебя все-таки нет качеств, которые требуются, чтобы ее иметь, вот что.

Брент взвесил булавку в руке, прежде чем опустить ее в карман:

— Это означает, что ты больше не защищена, — глаза его светились ленивым презрением. — Мы думали, ты была первой женщиной, перебравшейся через стеклянный потолок, которая действовала как мужчина.

— Я опасна для вас, — сказала Алана, осознавая, в какое положение попала.

— Может быть, но очень ненадолго, — улыбнулся Брент. — Лучше поторопиться. Кажется, объявили посадку на твой самолет, — улыбка вернулась на его лицо в виде акульего оскала. — Ты должна была понять одну вещь, Алана. Ты нас видела, поэтому ты теперь знаешь, чего опасаться.