Бескрылые птицы - [35]

— Ах, зачем вы так! — упрекала Милия без тени упрека в голосе. — Теперь он устроит скандал.

— Успокойся, девочка! — Карл презрительно плюнул в сторону ушедшего. — У него здесь нет друзей, некому его поддержать.

Смеясь, они осушили еще по стакану. Милию осенила новая мысль.

— Что мы здесь «выкаем» и называем друг друга «господами»? Выпьем на «ты». Согласны? Никто не возражает? Карл, налей!

После этого некоторое время не слышалось «мадемуазель Милия» и «господин Витол».

— Садись, Волдис, ближе! — пригласила Милия.

И они уселись втроем, тесно прижавшись друг к другу. Бутылка пустела, разговор становился бессвязным, взгляды нескромными.

Стемнело. На ветвях ольх загорелись красные и зеленые лампочки. Повсюду слышался смех, визг, и все это заглушали звуки надрывающегося оркестра, игравшего фокстроты, фокстроты, фокстроты.

Несколько раз Милия исчезала. Молодые люди с распухшими пьяными физиономиями и молодые люди несколько более благообразные желали танцевать с ней. Она уходила с ними и возвращалась каждый раз разгоряченная, запыхавшаяся и заставляла своих друзей обмахивать ее.

— Какой восхитительный вечер! — восклицала она.

— Дамский вальс! — выкрикнул кто-то в темноте, и тотчас полились нежные звуки музыки.

Откуда-то из мрака вынырнула бледная девушка, нерешительно остановилась, глядя на Волдиса большими удивленными глазами.

— Можно пригласить вас?

— К сожалению, барышня, я не умею танцевать. Благодарю вас.

Губы девушки тихо и покорно улыбнулись. Она что-то проговорила, но слов нельзя было расслышать, и ушла. Сухощавый парень с открытой шеей поднялся со скамьи, и они начали вальсировать.

Милия встала, положила руки на плечи Волдису и медовым голосом сказала:

— А если я тебя попрошу, ты тоже откажешься?

— Мадемуазель Милия… прости — Милия… я ведь отказался только потому, что не умею танцевать,

— Я тебя научу.

— Нет, не пойдет. Если я сделаю так, это обидит девушку, которой я только что отказал.

— Ты боишься ее обидеть? Плут ты этакий!

Неизвестно, чем бы окончился этот разговор, если бы на танцевальной площадке не случилось что-то. Посредине площадки внезапно поднялась суматоха. Все сбились в одну кучу и кричали. Молодые люди набрасывались друг на друга, ревели, рвали друг на друге рубашки, били кулаками по лицу; лилась кровь, неслась брань. Женщины визжали, тянули за рукава своих разбушевавшихся партнеров, но не в силах были их удержать. Из кустов выбегали запыхавшиеся парни — любители драк.

— Смажь ему! Поддай! Фриц! Эдди! Вот он! Лови! Не упускай!

Летели пустые бутылки, тарелки, стулья. Сбившиеся в клубок драчуны скатились с танцевальной площадки и в мгновение ока рассеялись по парку. Дрались везде: в беседках, на дорожках, в кустах. Во всех уголках парка раздавались удары, стоны, брань, свистки, пинки ногами, звон разбитой посуды. Один за другим гасли лампионы; на танцевальной площадке, у эстрады, разбили большую электрическую лампу… И будто для того, чтобы усилить шум, темноту и возню, пошел дождь — сперва редкий, крупный, перешедший затем в сплошной ливень. Но и он не в силах был охладить разгоряченные головы. А началось все из-за того, что кому-то наступили на ногу, тот ответил ударом, потом его ударили, а затем уже били без разбору.

У каждого здесь оказались враги, их били, а многие колотили и друзей: драться нужно было, все равно с кем, этого требовали традиции. По дорожкам бегали встревоженные блюстители порядка и колотили публику, а публика колотила блюстителей порядка.

Когда Волдис оглянулся, Карла уже не было в беседке.

— У него руки чешутся, — усмехнулась Милия, когда Волдис кивнул ей на пустой стул Карла. — Только бы не нарвался на полицию.

Над их головами, свистя, пролетела бутылка. Они нагнулись, и Милия испуганно схватила Волдиса за локоть. Они прислушивались к бессвязным крикам, всматриваясь в темноту парка. Рядом с беседкой боролись две темные фигуры. Крепко сцепившись, они старались нанести друг другу как можно больше ударов. Один из них был сильнее. Ловким ударом он отбросил противника в кусты, где тот и остался лежать. Оттуда сквозь крики и шум доносились едва слышные стоны. Другой вошел в беседку и, тяжело дыша, уселся в углу. Это был Карл.

— Кто это там? — спросил Волдис.

— Ангажер, — ответил Карл.

Польщенная Милия улыбнулась: ведь Карл дрался из-за нее!

Дождь все усиливался. В темноте слышались пронзительные свистки полицейских, по всем дорожкам разбегались люди. Вспыхнувшая было вражда внезапно угасла. Всех охватило только одно желание — не дать схватить себя, оставить полицейских с носом.

— Стой! Стой! Стрелять буду! — слышалось вокруг.

Окровавленных, оборванных и запыхавшихся мужчин хватали за руки, сгоняли в кучи, отбирали у них паспорта и куда-то уводили.

— Гулянье кончено! — раздался чей-то голос с эстрады.

Карл встал. Милия взяла под руки своих спутников, и так они втроем вышли из парка. У ворот Волдис протянул руку.

— Куда ты пойдешь так поздно? — воскликнул Карл. — Пойдем, переночуешь у меня. Трамвай уже не ходит…

— Право, Волдис, ты можешь остаться у Карла, — пыталась уговорить его и Милия, глядя на них обоих.

Карл, может быть, весь вечер ждал момента, когда они вдвоем с любимой пойдут домой… нет, он не мог лишить друга этой радости.