Бесконечный тупик Майдана - [11]

Переводчик послушно задал вопрос Нельсону Манделе, но тот не успел ответить. Вошел начальник охраны и, потупив взор, доложил, что Мандела в дровах не обнаружен.

- Ищите! - Ельцин был непреклонен. - Давайте выпьем.

- Рыжие люди, Борис Николаевич, когда выпьют, обязательно краснеют, - подобострастно улыбаясь, сказал саратовский губернатор. - Почему, как вы считаете?

Вопрос был глупый, но он вернул президента на землю.

- В парилку! - скомандовал Ельцин. - Все в парилку!.. Нельсон Мандела осторожно поставил стакан на стол, не пригубив, и потянулся за всеми - как был, в пальто и зимних сапогах - туда, где влажное, белесое пространство дышало жаром, источая тонкий березовый аромат. Одетым его и вынесли спустя положенное время. Борьба с апартеидом была ничто по сравнению с пыточным ритуалом русской парной бани. Он потел или плакал - не разобрать было. Русская баня не знает жалости.

- А теперь - «Поцелуй негра», - объявил Ельцин. - Переведи ему. И скажи - пусть разденется.

Чернокожему гостю помогли разоблачиться. Переводчик втолковывал ему про пирог. Мандела отказывался понимать.

- Мистер Мандела, это в вашу честь!..

- Ну хорошо, - сдался Нельсон Ролихлахла. - Кого я должен поцеловать?

Снова появился начальник охраны Кузнецов. Увидев черного Манделу, прикрыл глаза. Потом открыл. Нельсон Ролихлахла сидел на месте. Значит, не померещилось.

- Нашли? - строго спросил Ельцин.

- Нашли, Борис Николаевич,

- осторожно выдохнул полковник. - Только еще не до конца.

- Переведите ему, - велел президент. - Русские не оставляют друзей в беде. От Курил до Карпат искать будем. Найдем. И налейте ему «Охотничьей». Замерз мой друг Кофи Аннан.

Полковник удалился в сторону предположительно Курил. Лаферьер сидел в разухабистой позе и думал, что получил редчайшую возможность наблюдать и сопоставлять степени исторической погруженности в мазохизм русского и африканского организмов, прошедших испытание парной баней.

Из письма Дэниела Лаферьера в Дэвис, штат Калифорния: «Дорогая Бетти! Наконец я получил полное представление о том, что такое русская баня. Она не расслабляет и не освежает организм, она его травмирует. А русские в бане не просто намыливаются и смывают пену, они там, как я и предполагал, испытывают мучительные страдания. Я не рискну назвать в письме имена высоких лиц, приглашения которых был удостоен в Кремле - расскажу все, когда вернусь. А сейчас коротко о самом процессе. Вода или квас, которые плескают на раскаленные камни, дают настолько горячий пар, что все, кто моется, покрываются обильным потом. Глаза и ноздри щиплет от невыносимой жары. Более того, моющиеся хлещут себя жесткими березовыми вениками и стонут от боли. Это продолжительное стегание, от которого краснеет кожа, может быть идентифицировано как кожный мазохизм неэротогенического типа. Любому клиницисту нетрудно увидеть в этом уникальный образец, особый вывих русского мазохизма, рецидивно связанного с постепенным разрушением психики, то есть с самодеструкцией, нисходящей по кривой к русским идеям судьбы и рока...»

В 22.00 по Гринвичу Нельсона Ролихлахла вынудили осушить стакан «Особой охотничьей». Это был второй, но он хорошо помнил, что не пил первого. В 22.15 Нельсон снова исчез. Г-н Лаферьер вслух размышлял о том, что страдание имеет значение само по себе, независимо от обстоятельств.

- К едреной матери! - послышался рык президента. - Деньги когда будут? Переводи!..

- Когда посылают к едреной матери, это у русских означает истинную свободу, - пояснил переводчик. - Вас посылают э-э... к матери, а вы идете, куда хотите.

- Я хочу у вас ангажироваться, - сказал Лаферьер.

- Манделу нашли? - спросил Ельцин у только что прибывшего первого помощника Илюшина. Тот уже знал, что произошла чудовищная накладка и Лаферьер вовсе не директор МВФ. Глаза помощника были полны самодеструкции, взгляд обреченно нисходил к идее членовредительства. Он с ужасом смотрел на патрона.

Очень кстати возник губернатор Аяцков с павлином под мышкой, объясняя, что это экзотический подарок от имени всех саратовцев и что павлин украсит дачную жизнь президента. Не сумев далее совладать со стихией родной речи, губернатор вручил озлобленного павлина Илюшину. Тот отшатнулся. Понять его можно было. Если не любят вороны, то павлин в живых не оставит. Илюшин неловко приблизился к исследователю рабской души России и пристроил павлина рядом. Тот вытянул шею и принялся склевывать начинку фирменного пирога Наины Иосифовны. Жрал жадно и быстро, что наводило на мысль о бескормице на саратовской земле. Гости подавленно наблюдали, думая каждый о своем. Тихо приоткрылась дверь и в гостиной в третий раз объявился полковник Кузнецов.

- Шта-а? - прохрипел Ельцин. - Нашли?

- Так точно. Спит у нас в дежурке. Разбудить невозможно.

- Плохо! - подытожил Ельцин, обращаясь к Лафарьеру. -Понимаешь, какая тут загогулина. Пьянство в нашей стране изжито окончательно, но не полностью. Нужны долгосрочные кредиты...

Павлина уже тошнило, и Кузнецову велено было забрать его.

- Возьми «Охотничьей», - сказал ему президент. - И «Поцелуй негра».

- Слушаюсь!.. - полковник взял со стола две бутылки и, деревянно шагая, покинул банный чертог.