Бесконечные Вещи - [134]
Вороны летали над зеленеющими полями или рылись в мертвых вещах на обочине, подпрыгивая и деликатно поклевывая.
— Да благословит вас бог, вороны! — кричали девочки; иногда их мать тоже приветствовала это мрачное племя, потому что ворона была ее тотемом из-за фамилии Корвино>[579]. — Приятного дня! — кричали они вслед улетающим воронам. — И мы действительно желаем вам его!
Имена. Вита и Мэри, повторяя свою историю, не забывали рассказать и об имени матери и почему ее так зовут.
— Поскольку ее мать звали Роза, — сказала Мэри, — а отца — Келли, — выкрикнула Вита, — вот ее и назвали Розанна Келли Корвино, — сказали они хором и засмеялись, как всегда в этом месте, веселым театральным смехом. Иногда они хотели, чтобы последующие главы истории — как дедушку Корвино стали называть Барни и как «Розанна» превратилась или сузилась до «Ру» — вновь рассказала им мама. Но сейчас они перестали слушать и начали играть в рифмы, быстро отбивая руками ритмический рисунок, настолько сложный и стремительный, что Пирс не успевал следить: левые руки к правым, правые к правым, руки на колени и руки вместе, никогда не ошибаясь.
— Кто научил детей этим скабрезным стихам? — спросил Аксель.
— Что это значит? — сказала Ру. — «Скабезным»?
— Он имеет в виду: грязным, — сказал Пирс. — Эротическим. Полным двусмысленности.
— Ты шутишь? — удивилась Ру. — Это из «Улицы Сезам»>[581].
— Шутка доктора, — сказал Пирс. — Всякий знает.
Девочки повторили стишок еще раз — «Улица Сезам» или нет, но исполняя последнюю строчку надо было слегка покачать бедрами или потереться ими — а потом начали другую песенку, более сложную: они улыбались, даже когда полностью концентрировались на шутках, но все равно иногда сбивались с ритма, смеялись и начинали все с начала.
— Ого? — сказал Пирс.
— Хватит, Пирс.
Пирсу показалось, что он может датировать некоторые части песенки: оператор, как и та, что в Бондье, давно исчез. Но больше в песенке было всеобщей, вечной, закодированной мудрости, более древней, чем древние боги. Жизнь на земле. В темноте в темноте в темноте…
— Представление закончено, здесь выезд, — сказала Ру.
Они свернули со старой автострады, въехали в Небесную Страну, пересекли горы Дженни Джамп и обогнули — не останавливаясь, несмотря на мольбы детей — Волшебную Страну. Потом пересекли границу штата и довольно скоро оказались на восточном берегу широкой реки, текущей на юго-запад.
— Река Блэкберри?>[583] — спросили девочки, но это было не совсем так; Пирс рассказал им, что река получила имя от некоего лорда Блэкбери: король давным-давно даровал ему эту землю в краях, которые потом назвали Дальним округом. Очень-очень давно.
— Правда? — спросили они.
— Правда, — ответил он.
Они пересекли мост на Дальвид, и, поскольку они ехали уже несколько часов, надо было остановиться; впереди, там, где всегда останавливаются те, кто поворачивает в Дальние горы, находился придорожный магазинчик. Пирс рассказал о том, как он в первый раз остановился здесь, когда сломался автобус, и даже изобразил, как тот пытался взобраться на последнюю горку, совсем как Паровозик, который Смог>[584], только не смог и умер, добравшись сюда.
— Пап, это правда?
— Ты ехал на автобусе?
Они все вышли из Фестины, маленькие и большие, и разбрелись кто куда.
Охладителя для содовой, длинного, похожего на длинный красный саркофаг, больше не было, ну конечно; тем августовским днем Пирс достал из его темного холодного озерца бутылку колы и открыл ее о заржавленный зуб отверстия, в которое опускали плату — четвертак. Вместо него стоял огромный сверкающий контейнер, раскрашенный под музыкальный автомат, предлагавший вдвое большие бутылки вчетверо дороже. Рядом с кассой, однако, стоял тот же самый стеллаж с сигаретами самых разных марок, и он выбрал свою любимую, которую всегда курил — если не скатывал самодельную сигарету — в те дни, когда еще курил. Продолговатая пачка в шелковистом целлофане, сигареты внутри поддавались нажиму пальцев. Очутившись в руке, пачка показалась слишком маленькой, даже абсурдно маленькой, как будто съежилась на расстоянии или не изменилась, но сам Пирс отошел вдаль, то же самое. Долгое время он держал блок, а безразличный продавец рассматривал его: поворачивает и поворачивает, заинтригованный до невозможности.
