Бесконечные дни - [51]

Он, даже «здрасте» не сказав, идет к щели между сараями и амбаром и начинает стрелять. Я стираю кровь с глаз, весь мир как звенящий колокол, но я подтаскиваюсь к его большой спине, выглядываю и вижу Теннисона: он стоит во весь рост на крыльце, наставив винтовку, и палит через поле в людей, бегущих к укрытию – чахлой рощице. Рядом Розали с коробкой патронов, и Теннисон прекращает пальбу лишь на перезарядку «спенсера». А потом стреляет, как заправский солдат. Старлинг тоже палит, и, может, Теннисон думает, что это я. Один противник почти добрался до дома, но лежит, раскорячившись в смерти, и вон еще один, подальше, как черный мазок на снегу. Падающий дождь замерз на земле и рассказывает все как есть. Воцаряется странная тишина, выстрелы еще отдаются эхом в мозгу, и мы как будто считаем мгновения до наступления смерти, но она решает отступить. Я жажду знать, что там в доме и почему Джон Коул не сделал свою долю выстрелов с крыльца. Откуда взялся наш старый друг, это еще один вопрос. У меня из уха течет кровь, колокол времени отбивает что-то странное, и тут я, кажется, падаю. Но не успеваю совсем упасть – Старлинг наклоняется, вздергивает меня вверх и вскидывает к себе на плечо. Чертовы ирлашки, говорит он, сроду терпеть их не мог.

Глава девятнадцатая

Мы со Старлингом обходим амбар с другой стороны – не хотим, чтобы Теннисон и нас пристрелил для ровного счета. Так что в дом мы попадаем с заднего хода. Внутри Лайдж Маган стоит на коленях у тела Джона Коула. Сперва я решаю, что Джон Коул мертв, но оказалось, он лишь глаза смежил в ту минуту, как я вошел. Тут он открывает их и видит Старлинга. Господи Исусе, говорит он, сержант, ты откуда взялся? Он возник как ангел, говорю я. Если ангелы такие, чур, не берите меня в рай, отзывается Лайдж Маган. Сержант, откуда ты взялся, во имя того-сего? У Джона Коула из бедра льется кровь. Уж не знаю, как он умудрился схлопотать пулю в бедро. Должно быть, пуля пролетела через дырку от сучка в стене дома. Господи, говорю я, Джон Коул, ты сильно ранен? Вижу Винону, она привалилась к стене кухни. Бледна, как летнее небо. Возвращается Розали, а Теннисон, должно быть, остался дежурить на крыльце на всякий случай, потому что его с ней нет. Я ковыряюсь в ране щипцами для подков, чтобы достать пулю, а потом Старлинг и Лайдж садятся на него верхом, а я тычу в рану дымящейся кочергой и слышу запах горящего Джона Коула. Он взревывает, что твой осел. Господи боже милосердный, говорит он. Надеюсь, эти убийцы не вернутся, говорит Лайдж. Не вернутся, потому как мы их перебили, говорит Розали. Я думаю, мы почти всех достали, говорит Теннисон, входя. Уж Тэка Петри я точно пристрелил. Ты молодец, говорит Лайдж.

Часом позже мы все еще пялимся на кофе, приготовленный Розали. Никто не пьет. Скажи, Старлинг, кой черт тебя сюда принес, спрашивает Лайдж. Старлинг не из тех, кто любит рассусоливать. Он выкладывает все. Я здесь по другому делу, говорит он. Простите, ребята, я не затем сюда явился, чтоб вас спасать. Я, по правде, удивлен, что вы тут живете рисковой жизнью, с негодяями-убийцами и прочим подобным. Так что за дело-то, Старлинг? Сейчас расскажу все как есть. И рассказывает. Поймал-Коня-Первым захватил миссис Нил и ее девочек. Потом его видели в землях кроу. Земли кроу обширны, но майор с двумя сотнями войска ехал много дней. Ни следа сиу. Назавтра в форт явился немецкий торговец с посланием. Поймал-Коня-Первым велел передать, что убил женщину и черноволосую девочку. Он требует обратно дочь своей сестры и отдаст взамен вторую дочь майора. Тогда он заключит другой договор и на равнинах настанет мир. Старлинг говорит, что у майора было лицо словно известкой беленое. Сроду не видал живого человека таким белым и странным. А кто эта чертова дочь его чертовой сестры, спрашивает Лайдж Маган. Вот эта индейская девчонка, вот она, говорит Старлинг. И вот, продолжает он, майор спрашивает, где она есть, и я говорю, что знаю – она в Теннесси с Джоном Коулом и Томасом Макналти. Ну что ж, говорит майор, поезжай в Теннесси и попроси их привезти ее обратно – молю Бога, чтобы они согласились. Джон Коул стонет на кровати. Такой ерунды я в жизни не слыхал, восклицает он. Черт побери все на свете. Старлинг Карлтон орет на него, Джон Коул орет в ответ. У меня екает в животе. Тут Винона подходит к нему вплотную, трогает руку, лежащую на рваной простыне. Мне надо ехать обратно, говорит она. Джон Коул смотрит на нее и молчит. Наверно, чувствует странную справедливость ее слов. Он белый, как яблочный огрызок. Я тебя не пущу, говорит он. Миссис Нил была добрая и хорошая, говорит она. Я перед ней в долгу. Бог свидетель, ты хорошая девочка, Винона, говорит он, но ты никуда не едешь. Но я должна ехать, говорит она. Но не поедешь.

Все решается на следующее утро, когда мы обнаруживаем, что Винона и Старлинг Карлтон исчезли. Она взяла лошадь с поля. Должно быть, уехали потихоньку еще затемно. Джон Коул прикован к постели, так что я беру у Лайджа другого коня и пускаюсь в погоню. Они не могли меня опередить больше чем на шесть часов. Я скачу как дьявол, но потом умеряю шаг, боясь загнать коня. На дворе глубокий декабрь, не время для поездки в Вайоминг – так теперь называются те места. Три дня спустя я въезжаю в Небраску. Конечно, я вижу следы на жиденьком снегу – отпечатки подков, или мне так кажется, но это могут быть чьи угодно. В Миссури на каждой ферме, что попадается на пути, я спрашиваю, не проезжал ли тут толстяк, а с ним скво. Старлинг явно скачет во весь опор. Через четыре дня я понимаю, что мне его не догнать, и, когда темнеет, я неохотно встаю на ночлег, понимая, что мне тоже нужен сон. Я все-таки человек, и природа требует свое. По дороге я охочусь как могу, но попадаются в основном птицы и кролики, и хорошо, что у меня с собой запас сушеного мяса. Однажды после полудня я вижу вдалеке низкое пыльное облако – блин дыма, оно поднимается от чего-то вроде облака клубящихся черных призраков. Это стадо бизонов, и его вид отчего-то вселяет надежду. Их там, должно быть, тысячи, но это слишком далеко на юг, чтобы я мог попытать счастья. Большая река Платт протекает где-то к северу отсюда, и я знаю, что на каждого бизона приходится ирландец, работавший на строительстве железной дороги за последние годы. Говорят, в этих землях живут поуни со свирепым характером, и мне даже не хочется чиркать «люциферками», разводя костер, но по ночам термометр в здешних местах падает до отметки «смерть». Надеюсь, Старлинг найдет воду и еду – хотя бы ради Виноны. Потом начинается метель. Горестная метель, и ветер такой резкий, что кажется, сбреет бороду с лица. Я ничего не вижу, кроме луны своего компаса. Метель длится пять дней, и когда прекращается, я по-прежнему не знаю, куда ехать. На пути кое-где попадаются фермы и дома, что меня немало удивляет – в западной-то Небраске, где раньше, кроме чуждого моря травы, ничего не было. Я выхожу на главную тропу, но в это время года никто не гоняет по ней быков. Если их вообще теперь гоняют. Новая железная дорога уходит в бесконечность, но рельсы молчаливы, как камни. Земля вся серебристо-белая, а небо высокое и отвратительно темное. Не видно ни души. Слой снега – в два фута глубиной, и моей бедной коняшке это совсем не нравится. Я проезжаю через небольшое кладбище, где лежат ирландцы и китайцы. Клочок земли за деревянным забором, а кругом мерзлая тишина. Ночью начинается веселье – вспышки молний, грохот. На горизонте выступают очертания гор, черные, как подгорелый хлеб, и я вынужден стреножить коня и укрыться под какой-то скалой. Гром так грохочет, что выгоняет весь сон у меня из головы. Воспоминания тоже вылетают прочь. Я помню только одно – что нужно вернуть Винону. Горе майора гложет мне сердце. Но мне нужна Винона.