Бесконечная история - [144]

— Разумеется, Ваше Величество, я помню, — он даже улыбнулся.

На ум пришло воспоминание ранней юности, когда они, сбежав из-под присмотра, пошли искать приключений на темных улицах Олларии. Было весело, несмотря на взбучку, которую устроили им через день (отец здраво рассудил, что хмельному и все еще невменяемому отпрыску надо дать время прийти в себя). Правда, чудили они все же с Карлом, а не с Франциском.

— Признаюсь, это я была инициатором этой встречи, — раздался хрупкий и тонкий, но звенящий отточенной сталью голосок Алисы Дриксенской.

Алваро приложил все усилия, чтобы не поморщиться. Эта женщина звучала так, что вызывала у него жесточайшие приступы мигрени. Приятное воспоминание каркнуло, расправило мглистые крылья и унеслось в тот уголок сознания, где Алваро хранил самые сентиментальные и дорогие переживания. Хорошее настроение, начавшее было зарождаться вопреки всему, тоже улетучилось, как дым.

— Ваше Величество, — он склонил голову в мнимой почтительности, — вы проницательны, как и всегда.

Франциск взял супругу за руку и препроводил к креслу. После этого сел сам и указал Алваро на место напротив.

Он сел. Оказалось ли это случайностью или было подстроено специально — Алваро мог поклясться в последнем, — но тотчас создалось впечатление конфронтации. Король и королева, взявшись за руки и одетые в бледно-голубое — с одной стороны. Он — весь в черном — с другой. Противостояние света и тьмы: потомка Предателя и Вешателя и тех, кто желал возродить былое величие издохшей Талигойи, по какому-то недоразумению прозванной Великой.

Королева улыбнулась мужу, а на него бросила взгляд неопределенный, но точно не предвещающий ничего хорошего.

Алваро никогда не обсуждал это с Диомидом, но был уверен: тот тоже размышляет над тем, с какой легкостью дриксенской принцессе удалось их провести.

До Диомида доходили сведения о том, что Алиса не столь проста, как кажется, а вернее: как желает казаться. Однако это обстоятельство не особенно волновало его. Кто же знал, что Франциск воцарится на троне? Впрочем, даже когда не стало Карла, опасения, будто чужестранка способна завоевать не только любовь короля и подданных, но и политический вес, казались глупыми и зряшными. Гораздо сильнее интересовало сохранение худого мира с Дриксен хотя бы на несколько лет.

Принцесса представлялась им романтичной, увлекающейся натурой. Она любила искусства, обожала все, связанное с Древней Гальтарой и непосредственно с эориями. Они полагали, что именно это поможет Алисе полюбить Талиг. Оказалось, любовь к истории стала именно тем оружием, что позволило ей расколоть страну.

Вместе с королевской невестой прибыли и ее «верные эории». Знать Талига оказалась поставлена перед фактом: все пришлые отныне считались потомками «тех самых утерянных родов, связанных кровью с Повелителями». Франциск счел за лучшее не спорить с избранницей, Диомид тихо скрипнул зубами, Алваро предпочел вспомнить о своем благословенном крае и уехать.

Алиса ввела моду на все гальтарское. Алиса любила слушать произведения древних поэтов и восхищаться деяниями анаксов. Алиса могла часами рассуждать о благородстве и силе крови, которую не спрятать за бедностью и лишениями. Алиса презирала тех, кого возвеличил Франциск Первый Завоеватель, даже когда она не выказывала этого прямо, двор очень тонко чувствовал настроение своей королевы. По примеру Беатрисы Борраска, она окружила себя детьми — девочками из самых значимых родов — заложницами. Глядя на всех этих малолетних фрейлин, Алваро не уставал благодарить Леворукого за удаленность Кэналлоа. Он не пустил бы дочерей в Олларию даже под страхом смерти (своей смерти).

Они упустили момент, а потом склеить разбитое уже не представлялось возможным. Эпинэ вспомнили о былом величии. Анри-Гийом буквально влюбился в дриксенку. Окделлы возомнили себя праведниками. Франциск же воспылал к супруге такой страстью, что забыл, казалось, обо всем на свете. В любой дискуссии он тотчас принимал сторону Алисы, а открыто идти с ним на конфликт ни Алваро, ни Диомид не могли.

— Шадди, герцог?

Алваро кивнул. Он не смел бы отказаться, даже если бы ему преподнесли яд. Сказать поперек короля он не может. Встать и уйти равносильно оскорблению. Но пока что имеет право задавать вопросы. Пожалуй, это ему еще доступно. Пока.

— Что-то случилось, Ваше Величество?

Он обращался к Франциску, но вместо него ответила Алиса.

— Я просто узнала, герцог, что вы и мой супруг в юности были дружны. Право, я очень расстроилась, предположив, будто ваши отношения дали трещину, в том числе, и по моей вине, — она расстроенно опустила взгляд, и Франциск поспешил погладить ее по предплечью, успокаивая. Алиса выдала робкую улыбку. — Вы ведь не сердитесь на меня?

— Я не посмел бы, — ответил Алваро вполне искренне.

Какой смысл сердиться или даже злиться на врага, обведшего тебя вокруг пальца? Королева стремилась к власти и подрывала шаткое политическое равновесие в стране. Намеренно ли? Чем слабее Талиг, тем лучше Дриксен. С мятежами старой аристократии, вполне возможно, придется разбираться и ему, но, скорее, уже сыновьям.