Бесконечная история - [113]

— И вот этим ты предлагаешь украсить восточную стену трапезной? — в голосе Темного Властелина появились характерные шипящие нотки. Похоже, что «назгулизм» был заразной болезнью, и под его действием даже Финрод порой забывал о своей всепрощающей доброте.

— Погоди, сейчас дойдем до «Крика государя Элессара Эльфийского на мостах Осгилиата», — Ангмарец уже не скрывал искреннего веселья. — Его я планирую повесить на западную стену. А в простенке — вот эти изумительные Созвездия из синих мордорских маков!

— А эта черная геометрическая фигура, очевидно, дизайн для атласных мордорских простыней? — поинтересовался Повелитель нарочито нейтральным тоном. — Я раздумываю, не пригнать ли сюда любимого мумака. А Маглора удавлю самолично, шелковым поясом. Желто-зеленым.

Первый из Девяти ослепительно улыбнулся, то ли неведомому художнику, то ли, что вероятнее, умиляясь новооткрытым граням в характере племянника. Тихоня-Финрод, пытающийся удавить поясом Маглора-менестреля… чем не сюжет для новой картины? Такое он даже повесил бы в собственной спальне…

— Что ты! Это Черный Девятиугольник, это Темная Крепость, вид сверху. Символизирует полную и окончательную победу Темных Сил! — издевательски поклонился Ангмарец. — И вообще, флэт сейчас в тренде.

— Если так, то я с этого флэта съеду до самого окончания тренда, а вы побеждайте Светлых как-нибудь без меня! И кому только пришло в голову растолковывать оркам принципы хроматических сочетаний? Найду гада, подвешу за ребро и нежно начну спрашивать, куда он подевал визуальный объем.

Похоже, что все, кто испытывал раньше терпение короля Фелагунда, включая и Саурона на Острове Волколаков, шли в ошибочном направлении. А нужно было всего лишь поиздеваться над живописью.

— Да ты сам-то его работы видел? Материалы — масло, уголь, гранит. Синие пятна на желтом фоне, плавно переходящие в косую плоскую трапецию темной крепости, где нет двери и всего одно окно, выкрашенное желтой краской. A надо всем этим — страшные спиралевидные ярко-желтые звезды. Это гениально! Я велел вырубить этот шедевр из скалы и установить в виде секции во-он на том пригорке! — Ангмарец, похоже, проникся всей этой хренью искренне и самозабвенно. Финрод со вздохом вспомнил элегантную филигрань, тугие завитки и яркую перегородчатую эмаль своих ранних работ. Нет, он определенно отстал от жизни.

— Ладно, уговорил. Рано или поздно сюда заявится Элессар Эльфийский, нужно будет обязательно пригласить с нами отобедать. В новой трапезной. Он человек образованный, вырос в Имладрисе. Сто золотых за его гримасу при виде «Крика»!

Ангмарец утер пот со лба и отправился к Маглору с сообщением, что все прошло как по маслу. Хорошо, что Повелитель так и не дошел до эпического полотна группы орков-супрематистов «Кошмар Повелителя, вызванный полетом птеродактиля вокруг главной башни за минуту до Пробуждения»…

От размышлений о современном орочьем искусстве Властелина весьма своевременно отвлекли неотложные дела, а именно — приезд в Мордор посольства из Эребора.

Когда Финроду сообщили, что его хочет видеть Двалин, сын Фундина, он даже не стал скрывать удивления. Конечно, в планах нолдор на будущее значилось возобновление былой дружбы с гномами, но никто из эльдар не ожидал, что подгорный король сделает первый шаг. Соглашаясь на роль Темного Властелина, Финрод дисциплинированно прочитал все письменные источники, повествующие о том, что он пропустил за последние тысячелетия, поговорил с приехавшими из Средиземья хоббитами и очень тщательно изучил гобелены вайре. Поэтому он знал, что Двалин был потомком Дурина, почти равным по знатности ныне покойному Торину Дубощиту. И то, что король Эребора, Торин Каменный Шлем, направил в Мордор не кого-нибудь, а столь именитого родича, было большой честью.

«Но что же им нужно от Темного Властелина?»

К сожалению, сам Финрод больше водил дружбу с аданами, а не с гномами, а потому знал о подгорном народе немногим больше обычного эльфа. Небольшого роста, но очень сильные, вспыльчивые, при этом отнюдь не злопамятные, отличные мастера и друзья, знаменитые верностью слову. Чуть ли не единственный в истории Средиземья пример гномьего вероломства касался Элу Тингола и истории с Сильмариллом. При этих событиях Финрод уже не присутствовал, но подозревал, что там, где появляется Сильмарилл, дело не может обойтись без осложнений. И это вплотную подводило его к дилемме, которую предстояло решить.

В их маленькой, но колоритной группе Темных сил Арды было как минимум два эльфа, в прошлом весьма близко общавшихся с гномами. Проблема состояла только в том, что оба они являлись еще и феанорингами, и Финрод весьма сомневался, что история с Аркенстоном, огромным алмазом, прекрасным, как Сильмарилл, прошла мимо их ушей. Если уж сам новый Властелин Зла, услышав это, задумался, о сходстве ли тут идет речь — ведь Маэдрос некогда уронил Камень в разлом земной тверди, откуда его, по идее, могли потом извлечь, — то феаноринги с их нездоровой реакцией на отцовские Камни тем более бы задумались. Финрод явственно представил, как этот конфликт плавно перетекает в очередную войну, поскольку единственный способ проверить, не Сильмарилл ли этот гномий Аркенстон, состоял в том, чтобы потревожить покой Торина Дубощита, вскрыв его гробницу. Финроду очень хотелось бы верить, что двоюродные братья теперь думают головой, а не тем, чем придется, но события Первой Эпохи делали толстый намек на обратное.