Бесиво - [37]
Андрюха вдруг догадался, что надо ему сейчас всю свою теперешнюю маету-муку стравить на Саньку, потому что, по совести, не только ни в чем пред ним не виноват, наоборот, баламут и раздолбай братец, он-то и виноват во всем, что сегодня, и что завтра, и, может, уже до самого конца такой жизненный пролом уже ничем не залатать, ведь и жизни осталось не половина и, как оно пойдет глядя, даже и не полполовины, а всего кусок…
Одно в утеху: не одна Андрея Михалыча Рудакина жизнь под откос, а, похоже, вообще у всего народа нынешнего крыша сдвинулась, и некуда ей иначе, как и дальше сдвигаться. В детстве белены нажирались от озорства, за что отцы и драли ремнями задницы. А нынче-то что? Вся страна точно каким бесивом обожралась, и всяк на свой манер свихнулся, а пороть некому. И если так судить, то он, Андрей Рудакин, против общей свихнутости стоял поперек, сколь сил было. А кто-то так или иначе так должен был его заломать — руками родного братца и заломали, то есть откуда не ожидал…
Заметил ли герой новейших времен Сергей Иванович Черпаков, что уходил от него мужик Андрюха Рудакин не так, как пришел? И взглядом не так, и шагом не так. Однако ж, если и заметил, то, скорее всего, на свой счет занес, что, дескать, поддержал человека в трудную минуту, верный совет дал и наперед обнадежил, вот тот и распрямился навстречу испытаниям.
Впрочем, возможно, оно так и было…
5. А поезд чух-чух-чух…
Крепкомордый парень лет девятнадцати, в синей атласной рубахе навыпуск и в черных, с блестками, джинсах, без напряги каная под олигофрена, под аккомпанемент электроники лихо орал в микрофон сущую несуразицу:
Парень не отрабатывал положенное, он, как нынче принято говорить, ловил кайф на самом себе. Глотку имел отменную, и, если б не соответствующий знак-жест Сергея Иваныча Черпакова, никакой разговор даже за самым дальним столиком не состоялся бы. Но дал знак, официант, тоже совсем мальчишечка, подскочил к певцу-орале, и звук урезался наполовину.
Пока в специальных глиняных горшочках созревало заказанное фирменное нечто грибное, Сергей Иванович, попивая дорогущее, но воистину дивное многомарочное вино, с очевидной охотностью рассказывал мне о судьбе крестьянского сына Андрея Рудакина. Потом общение было прервано поглощением содержимого горшочков, поданных на расписных тарелочках с салфетками и фигурными вилками, — и откуда такое в районном ресторанчике?! Потом допивание вина и закусывание его громадными конфетами из белого шоколада.
С особым торжеством поведал Сергей Иваныч о том, как легко и даже весело отмазали они с адвокатом Андрея Рудакина от срока. Посидеть в следственном изоляторе ему, конечно, пришлось, но, если не считать вони и клопов, сидение его было беспроблемным — соответствующая атмосфера в переполненной камере была обеспечена, и даже паре «зверей», то есть «черным», то есть кавказцам, до того «державшим» камеру в полном беспределе, и им сумели втолковать, что к чему. В жратве вообще никаких ограничений, а жратва — она ж не на одного. Кормитель камеры, Андрей Рудакин, мужик и вообще фрайер по понятиям, в сущности, пропаханил в камере весь следственный срок, чем даже весьма необоснованно возгордился и даже малость «наблатыкался» — забыл, как в пятидесятых про таких вот «наблатыканных» говорили в народе: не столь блатной, сколь голодный — без уважения или жалости, с презрением.
Сергей Иваныч салфеточкой утерся, подытожил философски:
— Знаете, между прочим, что роднит советского мужика с советским интеллигентом? Скажу. Равно легкое впадание в блатеж. Не замечали? Ну что вы! В народе, кстати, давно уж блатных песен не певают. Не до песен. Зато по телевизору! Целые программы. Поют! Да еще с такой ностальгией. Башками трясут, глазенки закатывают. Не иначе комплекс непосаженных. Умора!
Уходить от темы я не хотел. Вклинился.
— Ну а дальнейшая судьба Рудакина? Вы в курсе?
Тут мой собеседник распрямился за столом, глазенки свои серо-зеленые выпучил, руками развел.
— Никак от вас не ожидал! Стыдно, господин писатель! А кто ж вам пару часов назад чай подавал?!
Я не устыдился. Я был потрясен.
— Как? Вот этот?! Плешивый…
— Значит, вам сюрприз! — хихикал олигарх. — По моему рассказу…
— Не только по вашему… Я в деревне…
— Да не важно! Важно, что у вас образ сложился, да? Этакий русский мужик… Почти из классики… По школе помню… Герасим, уходящий от барыни после того, как собачонку замочил. Самобытность и прочее… Так ведь? Так то ж было в проклятом прошлом. А в нашем, еще не совсем проклятом, другой народец. Вы на меня гляньте, каков я? А? Сам себе хозяин, да? И кличут не иначе как олигархом, хоть и районного масштаба. И что ж вы думаете, я в натуре сам по себе? Фигунюшки! И у меня «крыша». В области. И вам бы увидеть меня, когда я с этой «крышей» общаюсь!
Довольно хохотал, откинувшись на спинку стула.
— Ну а кто? Может, ваш брат — инженер душ человечьих, может быть, он сам по себе? Про присутствующих не говорим. Но спросить-то имеем право? Книжечки на какие шиши издаем? Ведь не пашем и не сеем. А книжечки издаем! Государство тут точно — ноль. Или другая картошка? Предположим: у подъезда «мерс» приткнулся, оттуда «новый русский»… Скромненько так… В звоночек пальчиком — дзинь-дзинь… «Уважаемый господин писатель, не позволите ли издать пару-тройку книжек ваших гениальных сочинений? А я уж вам и гонорарчик, как положено! Не откажите…» А писатель этак задумчиво и порога не переступая: «Ну, пожалуй… Позвоните через недельку…»
Повесть «Третья правда» (1979), опубликованная впервые на родине в журнале «Наш современник» в 1990 году, послужила причиной для большой дискуссии, развернувшейся в печати. Уже само название повести заставляет обратиться к понятию «правда». В «Толковом словаре» дается следующая трактовка этого понятия: «Правда — 1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. 2. Справедливость, честность, правое дело» (Ожегов 1999: 576). В «Новейшем философском словаре» это же понятие имеет такое толкование: «Правда — в русской народной и философской культуре — узловое синтетическое понятие, обозначающее абсолютную истину, дополнительно фундируемую предельной персональной убежденностью его автора.
Все складывалось удачно в этот день у Дмитрия Петровича Сницаренко: и дефицит удалось добыть для хозяйства, и совещание не утомило, и даже осталось время сходить в кино.Случайная встреча в троллейбусе возвращает его к событиям восемнадцатилетней давности, когда он, молодой чекист, участвовал в операции по ликвидации крупной бандеровской группы. Тогда он знал себя чистым, верил, что в жизни достаточно быть добросовестным и достаточно верить в идею. Он и сейчас был уверен, что вера его была истинна. И вот так, «постаревшим куском прошлого», пришло его время ответа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Расставание» Л. Бородина построен вокруг идеи Бога. Его герой — московский интеллигент — решает начать новую жизнь. Где-то в Сибири он отыскивает попа Василия и его дочь Тосю, которые живут с Богом в душе, вокруг них особая атмосфера чистоты и любви, притягивающая героя. Но он не чувствует себя достаточно чистым, чтобы принять от судьбы такой подарок, и уезжает в Москву, чтобы привести свои дела — прежде всего душевные — в порядок.Из Сибири вся его московская жизнь казалась ему ясной, понятной и легко преобразуемой в нужном для очищения направлении.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.