Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [88]

Младших старец учил оказывать старшим почтение, избе­гать прекословия, ни с кем не быть дерзким, отнюдь не ос­корблять. Когда старший, увещевал отец Иларион, делает тебе замечание или выговор, который не соответствовал твоему ожиданию, и если это даже случится и при других, ты пере­молчи и со смирением скажи: «Прости Бога ради»; ибо сказа­но: уготовихся и не смутихся. Ничего ты этим не потеряешь во мнении других, а, напротив, выиграешь. Полезнее для души сознавать себя во всем виноватым и последним из всех, нежели прибегать к самооправданию, которое происходит от гордости, а гордым Бог противится, смиренным же дает бла­годать. Вспомни, что если бы ты был и прав, или не так в этом случае виноват, как говорят, то все же мы пред Богом все виноваты и во грехах, аще и один день будет жития нашего на земли. Господь же не оправдывает только тех, которые в сердце своем сознают себя великими грешниками».

Припоминается мне один случай. Двое немирствовавших между собой братий просили старца позволить им лично меж­ду собой перед ним объясниться для прекращения их ссоры. Старец, по примеру отца Макария, обыкновенно не допускал таких личных объяснений, так как опытом дознано, что они не ведут к прочному миру, к которому ведет не самооправда­ние, а только самоукорение. По просьбе братий старец на этот раз допустил им объясниться в своем присутствии. Вы­слушав их, старец сказал: «Из слов ваших выходит, что вы оба правы, но ни один не хочет сознать себя виновным». Далее старец объяснил каждому из них, что было причиной их сму­щения, в чем они и сознались. Одному старец назначил в ке­лье прочесть 10-е поучение аввы Дорофея о том, как прохо­дить путь Божий, где, между прочим, говорится о том, как должно принимать оскорбления, если сам подал к ним повод, что должно почитать находящие на нас скорби и искушения за наши собственные. Потом старец сказал им, что оба они не правы, и чтобы покончить ссору и примириться, должны один у другого испросить прощение с земным поклоном. Бра­тия поклониться один другому не захотели. Видя их непре­клонность к примирению, старец вздохнул и со скорбью ска­зал им: «Ну, не ожидал я от вас таких плодов! Горе вам! Вот как трудно сказать «прости, Бога ради». По вашему выходит, что оба вы правы; остаюсь один я виноват, что не научил вас самоукорению; ну, видно этого стою». При этом старец, к изумлению их, смиренно поклонился им в землю, сказав: «Простите, Бога ради!» Таким неожиданным поклоном своего наставника братия были глубоко тронуты, сознали свое самолюбие и виновность и просили старца простить их и обе­щали положить начало своему исправлению. Опытный старец не вдруг их простил, а сказал: «Вы люди — правые: в чем же вас прощать? Прощают только виновных, тех, которые чис­тосердечно сознают свою виновность пред Богом и людьми; то дело совсем другое; там есть надежда на исправление. Нет идите от меня, некогда мне с вами время терять. Вот какие плоды наши! Пришли спасаться, а уж первое начало на песке полагаем. Ну, посудите сами, что же больше от вас будет? Лучше и не вступать в обитель»! Наконец, старец простил их, и они, поклонясь друг другу в ноги, испросили обоюдного прощения. Старец, отпуская их, сказал: «Не нужно бы долго томить и себя и меня. Монашеское дело наше: смириться, да поклониться, да попросить прощение — тем и оправдан». Не благословлял старец ходить по чужим кельям или других в свою призывать, иметь исключительную дружбу или любовь с кем-либо из братий, ибо это не соответствует монашескому жительству и ведет ко вреду и скорбям; но ко всем должно иметь равную любовь о Христе и расположение. В келье в свободное от богослужения, келейного правила и послушаний время советовал упражняться в чтении святых и отеческих писаний, и, предпочитая нестяжание, не заводить отличной от других тонкой одежды и обуви, как и отец Макарий не до­пускал, сам довольствуясь общим монастырским одеянием. У кого еще затем оставалось свободное время, предлагали употреблять на рукоделие, какое кто мог, по силе и способ­ности каждого, но не для прибытка и не по пристрастию. При занятии рукоделием ум держать всегда в молитве, так чтобы рукоделие не отвлекало от других главнейших занятий.

Относительно прогулок старец большей частью говорил, что лучше прогуливаться не одному, а с одним или двумя из братий и вести себя так, чтобы поведение инока вне обители свидетельствовало о благочинии обители. Прогуливаться бо­лее в праздники и свободное от богослужения и общих послу­шаний время и не отлучаться далеко от обители, как овцам от своего стада, полезно брать с собой книгу.

При занятиях с братией обители, у старца не было отказа никому из посторонних посетителей, приходивших погово­рить с ним о своих духовных нуждах. Во всякое время к нему был свободный доступ и знатным и не знатным, и богатым и бедным, и ближним и дальним, и монашествующим и мир­ским. Всех принимал старец, со всеми был одинаково обхо­дителен и внимателен. Мужчин принимал в своей приемной келье, а женский пол — в так называвшейся хибарке, особой пристройке, состоящей из сеней и небольшой келейки с од­ним окном, с отдельным входом извне скита, близ скитских ворот. В переднем углу хибарки, пред иконами Христа Спа­сителя и святого апостола Петра, висела лампадка и стоял аналой с крестом, исповедной книжкой и епитрахилью, что­бы желающие могли тотчас же приступить к исповеди. Мно­гие из посетителей для того и являлись в обитель, чтобы пе­редать старцу, отцу Илариону, о своих духовных нуждах, как опытному наставнику. После обычных приветствий, старец искусными вопросами вызывал откровенное объяснение по­сетителя о цели его посещения и составлял себе понятие о его душевном состоянии. Когда находил нужным, предлагал по­сетителю подготовиться к очищению своей совести, испове­данием, назначая для этого не менее трех дней; пересмотреть всю свою прежнюю жизнь с семилетнего возраста, припом­нить и отыскать в себе преимущественно забытые грехи, в которых не было принесено покаяние, и в которых часто и таилась причина душевной болезни. Ежели же посетитель почему-либо не достигал этого, то старец сам на исповеди искусными вопросами уяснял, в чем дело, вызывал посетите­ля на воспоминание о нераскаянном грехе, по невниманию обратившемся в навык. Возбудив сознание и сокрушение о грехах, старец иногда, по степени и важности их, налагал на кающихся епитимьи, сообразуясь с родом жизни, званием, состоянием, занятиями, здоровьем, летами, причем требовал, чтобы кающийся исполнял ее в точности и неопустительно. Епитимья состояла из молитв, покаянного канона, чтения кафизм, поклонов, раздачи милостыни, в прощении обид и оскорблений, примирении с обидевшими, возвращении дол­гов, или чего неправильно присвоенного, оставлении непри­личных для христианина навыков, забав и удовольствий, праздного времяпрепровождения и т. п. По исповеди допус­кал к принятию Святых Таин. Многие, получив на исповеди от старца ощутительную пользу душевную, продолжали и пос­ле жить по наставлениям старца, исправлялись от душевных недугов и жили за молитвами старца благочестиво и благопо­лучно и имели его уже своим постоянным духовником и на­ставником.