Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [385]

Только та молитва есть капитал, которая делается привыч­ным состоянием твоего духа. Но для того, чтобы стяжать такую молитву, нельзя ждать, когда найдет на тебя настрое­ние, и иметь суетную мысль, что пока такого настроения нет, то и молиться чуть ли не грешно, ибо это будет молитва од­ними устами.

Молитва требует дисциплины, настойчивого труда над нею, постоянного, ежедневного, неотступного и смиренного. Толь­ко при таком систематическом уходе и настойчивом труде с Божией помощью, постепенно человек приобретает дар молит­вы. Как велико значение ее в духовной жизни, об этом мы много говорили и много еще раз будем говорить. И ныне мне бы хотелось обратить ваше внимание на одну сторону этого значения молитвенного делания. Все мы сознаем большой не­достаток нашей жизни, заключающийся в разделении нашей жизни церковной и жизни домашней. Получается для многих страшная двойственность жизни: пришел в церковь — здесь особый мир, чистый, радостный. Здесь святые угодники, здесь молитва. Пришел домой, там все другое: сутолока, кри­ки, брань, ссоры, неприятности, — словом, мирская жизнь. И никак не соединит человек в своей душе церковь со своим, там в миру, душевным состоянием, и как ни силится, не на­долго хватает у него вынесенного из храма.

Если он имеет возможность бывать в церкви часто, еже­дневно или почти ежедневно, он все-таки так часто глотнет здешнего свежего, чистого воздуха, что может кое-как дотер­петь в миру до следующего посещения храма; но те, кто бы­вает раз в месяц или реже, у того и вовсе не хватает силы со­хранить церковную свою настроенность в миру. Молитва келейная, домашняя — она и есть не что иное, как перене­сенный вами отсюда туда, как бы маленький храм, если вы хотите продолжать церковную жизнь и там, в миру, уйдя от­сюда, вы непременно должны и там, у себя, создавать молит­вой своей храм Божий. Страшная наша духовная слабость заключается в отсутствии церковного духа в нашей повсе­дневной жизни. Но он никогда у нас не явится, пока мы не восстановим во всей полноте пост и келейную молитву.

Все эти размышления я имею побуждение высказать в преддверие Великого поста.

Как мы ни легкомысленно живем, но мы все же живем лучше в Великий пост, как мы ни мало постимся, но все-таки лучше всего постимся в Великий пост, и, как мы ни плохо молимся, все-таки лучше всего молимся в Великий пост, и было бы так прекрасно, если бы это улучшение наше в Вели­кий пост в нашей жизни и в смысле исполнения поста, и в смысле создания нашей молитвы не прекратилось бы с окон­чанием поста и наступлением Пасхи, а продолжалось бы и вошло в нашу жизнь.

Аминь.

10

Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В Великом посту все время перед нашим умственным взо­ром стоит Голгофа, все время в церковных Богослужениях, в церковных песнопениях и молитвах, в наших коленопрекло­нениях, во всем настроении Великого поста содержится это чувство Голгофы.

Для человека нужно что-то, напоминающее ему о высшем, чтобы он не потонул в повседневной мирской жизни. Нужно нечто помогающее, что бы его подымало и давало ему силы все время чувствовать главное в жизни, а главное — только то, что соединяет человека с Господом, что дарует ему спасение, что ведет его к жизни вечной. В нашей повседневной жизни самый большой грех — наше крайнее легкомыслие, наше не­брежение к этому главному.

Как часто человек задумывается о смысле жизни лишь тогда, когда Господь пошлет ему какое-нибудь тяжкое испы­тание, и он, как бы силой обстоятельств приведенный к не­обходимости осмыслить свою жизнь, начинает хоть сколько-нибудь думать о главном.

Но мы, считающие себя верными, так нуждаемся постоян­но в помощи, чтобы помнить о вечности, иметь мысль о спа­сении, страшиться напрасно, безполезно для дела спасения проводить время.

Ведь если бы человек всегда перед собой держал этот во­прос о вечной жизни и если бы он видел, как мало дней дано ему для того, чтобы себя приготовить к вечной жизни, каким бы ему показалось безумием, что он это малое разбрасывает, и разбрасывает совершенно без всякой пользы для дела свое­го спасения.

Великий пост — великий наш помощник. Святая Церковь здесь благодатными силами своими нас подымает из праха мирского, возводя нас на Голгофу, тем самым наш дух осво­бождает от приковывающих нас к земному праху цепей.

Был когда-то много раз повторявшийся спор о славянском языке, то есть спор о том, надо ли переводить Богослужение на русский язык? Как всегда, кажущееся истиной для нашего мирского рассудка при более глубоком уразумении вопроса оказывается совсем не истиной. Так и здесь. Вопрос, кажу­щийся столь простым и ясным для многих, думающих, что славянский язык — это есть какая-то старина и пережиток и что просто не хватает смелости признать очевидную истину, что лучше молиться на всем понятном языке, этот вопрос совсем не так прост. И такое его решение совсем не истина, а глубочайшее заблуждение. Богослужение должно совершать­ся именно на славянском языке, на древнем языке. Причина такого утверждения ясна для тех, кто решает вопрос не на основании мирских размышлений, а на основании духовного опыта. Этот духовный опыт показал людям, что язык разго­ворный, на котором ведутся наши мирские разговоры, пере­несенный в Богослужение, влечет за собой мирские воспоми­нания, и наша мысль, и без того блуждающая невесть где во время молитвы и занимающаяся своими мирскими делами, от этого мирского языка при Богослужении еще более уносится в сферу чисто мирских забот.