Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [231]

22 июня 1910 г.

Сегодня батюшка мне сказал:

— Дал бы Господь пожить мне еще хотя до вашей мантии, чтобы вы укрепились в духе. Есть мантия вещественная, и есть мантия духовная. Надо, конечно, укрепляться в духе.

— А в чем же состоит это укрепление в духе? — спросил я.

— В самоотвержении Господа Иисуса Христа. В отверже­нии чего бы то ни было. Во вменении всего, яко уметы ради Господа. Это очень сложная психика духовной жизни.

27 июня 1910 г.

Недавно я заметил, что пятисотница умиротворяюще дей­ствует на душу. Однажды я встал на совершение пятисотницы недовольный чем-то, с некоторым ропотом, осуждением и неразлучным с ним самооправданием. Когда же я кончил ее, то почувствовал в теле некоторую усталость от поклонов, а в душе умиротворение.

29 июня 1910 г.

Был за бдением у батюшки, обедня была в скиту и после нее молебен. А после молебна — общий чай по случаю мир­ских именин батюшки — святого апостола Павла.

После чая я пошел к батюшке. Батюшка сказал:

— Когда я учился, нас посылали в кузницу делать под­ковы. Там я видел, как мастер, сделав для ружья какую-то часть, начал ее закаливать, чтобы она не испортилась, когда ее будут пускать в дело.

Так вот и я хотел бы закалить вас, ввиду ожидающих вас впереди скорбей и искушений от демонов-бесов, от чело­веков, от соблазнов мира, которые вы должны будете пере­нести, пока не выйдете на широту христианской любви и свободы.

Я, помолчав немного, сказал:

— Батюшка, я прежде думал, что иноку бывают искуше­ния только в начале или в половине его подвига, а недавно я прочел у епископа Игнатия, что монаху от начала его иночес­кой жизни и до гроба нужно быть готовым к перенесению скорбей и искушений.

Не помню, что на это сказал батюшка. Вскоре я начал чи­тать книгу «На горах Кавказа» о молитве Иисусовой. Между прочим я прочел следующее: «Иноку, решившемуся прохо­дить молитвенный подвиг, предстоят немалые труды, посто­янные и многолетние, а также и разные скорби, но придет время, когда молитвенник увидит «Утро Воскресения Христо­ва» и получит отраду. Как только я прочел это, батюшка и говорит:

— Вот вы сейчас говорили, что всегда будут скорби. Да, но внутреннее состояние человека будет уже другое...

Я понял так, что хотя скорби и будут, но достигший мо­литвы будет их переносить легко, ибо с ним будет Христос, Который будет наполнять неизреченной радостью сердце по­движника, и эту радость о Господе не пересилит никакая скорбь.

18 июля 1910 г.

Давно не писал, и многое нужно записать. 5 июля я спро­сил батюшку о значении и смысле заключения пятого тома сочинений епископа Игнатия. Не берусь описать этот разго­вор, скажу только следующее.

— Пятый том сочинений епископа Игнатия, — говорил батюшка, — заключает в себе учение святых отцов примени­тельно к современному монашеству и научает, как должно читать писания святых отцов. Очень глубоко смотрел епископ Игнатий и даже, пожалуй, глубже в этом отношении еписко­па Феофана. Слово его властно действует на душу, ибо исхо­дит из опыта...

10 июля пошел с батюшкой ко бдению, но батюшка посто­ял очень немного и, позвав меня, пошел из храма домой и сразу лег в постель. Сначала я почитал ему немного из книги «На горах Кавказа», потом немного поговорили.

— Хорошо мне сейчас с вами, истинно говорю вам, ибо души у нас звучат в один тон... Ничего я не ищу, только Гос­пода Иисуса. А что мне в том, что все мне кланяются... — Потом батюшка перестал говорить, ему становилось все хуже и хуже, был сильный жар и лихорадило.

11 июля к обедне мы не пошли. Батюшка лежал. Послали за фельдшером отцом Пантелеимоном. Приходил отец Фео­досий и отец архимандрит. Вечером, часов в 7-8, пришел опять отец Феодосий. Батюшка позвал меня, велел найти чины пострижения в рясофор, мантию и схиму, а затем по­звать отца Нектария и отца Кукшу, что я и исполнил. Начали все готовить для пострига батюшки в схиму. Когда я был один с батюшкой в его кабинете и доставал разные вещи, батюшка сказал:

— Должно быть, придется нам расстаться: что я не до­кончил, пусть совершит Благодать Божия...

Слезы подступили у меня к горлу...

Наконец все было готово и начался постриг. Я пел, но очень слабо вместе с другими, потом держал книгу батюшке, чтобы давать ответы на вопросы. Потом держал книгу отцу Феодосию.

Наконец надели на батюшку схиму, я взглянул, и слезы опять начали подступать к горлу, но я удержался. Постриг кончился, мы все подходили поздравлять и принять благо­словение. Затем батюшка дал по баночке варенья всем, уча­ствовавшим при постриге, кроме нас. Когда все вышли, ба­тюшка сказал:

— Теперь должна начаться другая жизнь.

Часам к 10 все окончили, прочли вечерние молитвы и лег­ли спать.

12 июля батюшка приобщился Святых Христовых Таин, ему стало легче. 13 июля навещал батюшку отец Иосиф. В тот же день батюшка говорил мне:

— Схима — это край: или смерть, или выздоровление. Я чув­ствую, схима меня подняла. Мне надлежало умереть, но дана отсрочка. Отец Нектарий теперь мой восприемный отец. Приходит он сегодня и говорит, между прочим, следующее: «А вот на трапезе сегодня читали: один монах умер и ожил, и рассказал братии, что ему было сказано, что дается отсрочка на пятнадцать лет. И ровно через пятнадцать лет в этот день он действительно скончался...»