Беседы с Vеликими - [151]

– …человеком которого вас считают…

– С таким же успехом меня можно считать человеком любого главы администрации, у которого я работал. Да, Чубайс пригласил меня в Кремль, поговорил, позвал на работу – и дал неделю на раздумье. Ну и вот…

– Самая ваша цитируемая фраза такая: «Рукопожатие у Бориса Николаича крепкое».

– Да. И еще «работа с документами» осталась. Президент работает с документами…

– Это вы сами придумали, не пиарщики какие?

– Это работа с чистого листа. Особенно тяжелой была первая ситуация, вопрос был в лоб, на пресс-конференции, и надо было с ходу что-то ответить – и к счастью, реакция позволила. Сказал про крепкое рукопожатие. Что касается документов, то президент действительно с ними работал, даже когда был серьезно болен.

– Какая у вас выучка! Это, наверно, дипломатическая школа?

– Нет, это школа лекторов-международников, которую я посещал, учась в МГИМО. Это богатейший опыт… Некоторые зарабатывали деньги, уезжая в стройотряды. Я тоже пару раз съездил, но мне показалось, что это скучно и монотонно. Куда интересней было за те же деньги прочесть за каникулы 30 лекций. Всего я их около 300 прочитал. Выступал и перед огромными рабочими коллективами, причем без микрофона, срывая голос, и перед зэками, на Севере где-нибудь. (Кроме всего прочего, еще и страну посмотрел благодаря этой работе.) Навыки быстрой реакции были выработаны тогда. Вопросы же были самые разные; люди часто хотели, как в рассказе у Шукшина «Срезал», поставить на место приезжего умника.

– Одна из самых ярких страниц вашей биографии – это переход от Ельцина к Лужкову с Примаковым и возвращение обратно в Кремль. Об этом говорят как о блестящей операции по засылке вас и внедрению для выполнения ответственного задания.

– Не очень для меня это приятное воспоминание в силу целого ряда обстоятельств. Но отвечу коротко и ясно: внедрение – полная чушь, вымысел. Я отработал совершенно честно. И шел я работать не в избирательный блок, а в правительство Москвы, где был вице-премьером по международным связям. А когда началась предвыборная кампания, был создан предвыборный штаб, и его возглавил Георгий Боос. А я стал отвечать за информационное обеспечение. Мы – я и команда, которая тоже ушла из Кремля, – отработали честно, причем в очень непростых условиях. Зачастую, как это ни странно звучит, работали без денег. Объективно никаких упреков нельзя предъявить. Потому что то, что от нас требовалось как от профессионалов, мы выполнили. Да, не мы тогда выиграли выборы – но тем не менее обратите внимание: «Отечество» потом стало составной частью нынешнего «Единства».

– А с Лужковым как сейчас у вас?

– Чай вместе не пьем, но отношения нормальные.

– В прессе то и дело пишут про вашу дружбу с Путиным.

– В прессе много чего пишут, в том числе и разных небылиц. Я не могу так сказать. Это надо у президента спрашивать, кого он считает своими друзьями. Но я никогда не скрывал, что познакомился с ним в 91-м году, когда ездил в Питер брать интервью у Анатолия Александровича Собчака для одного из первых номеров только что созданного тогда журнала «VIP».

Охота

– У вас десятилетие творческой деятельности.

– На ниве охоты – правильно! Десять лет назад я впервые взял в руки ружье.

– Это вас надоумил ваш словацкий друг?

– Да, Вильям Ветошка – очень близкий мой друг, спортсмен и охотник. Он сейчас вице-председатель парламента Словакии. А тогда, десять лет назад, у него был туристический бизнес средней руки. Три года он мне рассказывал про охоту, звал, а я все не ехал. И вот в 96-м Борис Николаевич меня пригласил работать пресс-секретарем. Я отпросился на месяц, чтоб поехать в Словакию – дела сдать, попрощаться со страной, приемы провести необходимые… Этот мой друг снова позвал меня на охоту. Выехали мы на природу, сели, пивка попили, джин-тоника. Лунная ночь… Через некоторое время он мне говорит – кабаны пришли. Выстрелил он из машины – и, естественно, добыл этого кабана. Мы сидели в машине, потому что Вильям не хотел меня травмировать и проверять в жестких условиях, а создал максимально мягкий режим вхождения в охоту. После он посмотрел на мою реакцию при разделке кабана – плохо мне не стало: я, наоборот, помог от начала до конца свежевать этого кабанчика. Вот так мы с ним начинали. С тех пор охота стала просто страстью моей жизни. На охоте никогда не бывает скучно. Ведь никогда не бывает двух одинаковых ситуаций. Даже на самых примитивных охотах типа загонной – все равно ситуация всегда новая. И в этом большой драйв охоты. Первым моим трофеем в Европе была косуля. Следующий трофей – олень-шильник. Одна из самых интересных охот – это на Камчатке, весной, на медведя, которого мы искали в течение семи дней. Причем каждый день мы проделывали на снегоходе 100–120 километров. Там прекрасная природа, распускающаяся, отходящая от зимнего сна. С каждым днем все больше ручьев, солнце. Да и медведь хорош – три метра, вон он стоит. Это одна из самых интересных охот, можно было бы повторить. Еще в золотой фонд запишу Камерун, на экваторе. Это зона тропических дождевых лесов, гигантские исполины деревья 70–80 метров высотой. Мы охотились в зоне, где основные лесопилки принадлежат китайцам – они вытеснили европейцев, которые в тех краях занимались лесом. Леса там реально непроходимые. Никогда прежде у меня не было ощущения постоянного сопротивления движению по лесу. Лес там – это очень агрессивная биомасса с огромным количеством лиан, крючков, колючек, веток, которые пытаются обнять со всех сторон и не выпускать. Колючки, лианы, которые держат. Охотиться приходится с пигмеями – они идут впереди и мачете прорубают коридор, под свой рост, который редко превышает полтора метра, – так что приходится все время нагибаться и идти согнутым в три погибели.