Беседы с Альбертом Эйнштейном - [15]

* * *

Значит, ваш первый подход был верным?

Нет. Хотя с его помощью было правильно предсказано существование антивещества, массу и заряд электрона и протона предсказать было нельзя, поэтому от него пришлось отказаться. Годы спустя, после многих других неудачных попыток, я вернулся к той первой попытке, но взглянул на все шире. И с тех пор продолжал работать над этим. В результате моя первая попытка оказалась также и последней, хотя она еще далека от завершения.

* * *

Считаете ли вы, что эта новая теория после завершения работы над ней будет искомым ответом?

Да, я так думаю, но мои коллеги не согласны со мной. По сравнению с последними открытиями в физике, мои поиски им кажутся старомодными, поскольку в них не включена «квантовая постоянная». Но, когда пройдет сегодняшнее кратковременное увлечение статистикой в физике и мы вернемся к детерминистскому взгляду на вещи, который я лично считаю верным, эта теория станет отправной точкой для объединения физических явлений в единой теории. По-настоящему меня интересует следующее: мог ли Бог создать этот мир другим, иными словами, оставляет ли нам требование логической простоты хоть какую-то свободу?[23] Однако может оказаться, что я иду по ложному пути. Кто знает, возможно, Он просто слегка созорничал[24].

Думать образами

Один из сотрудников Эйнштейна, физик Банеш Хоффман, описал свою работу с Эйнштейном. Вместе с Леопольдом Инфельдом он работал с Эйнштейном в 1937 году, когда тот пытался расширить общую теорию относительности, включив в нее электромагнетизм. В своей вполне заслуживающей доверия биографии Хоффман писал, что, когда они сталкивались с препятствием в исследованиях, Эйнштейн просто вставал из-за стола и объявлял, что ему нужно немного подумать. Затем он несколько минут ходил по комнате, наматывая на палец прядь своих всклокоченных волос. Внезапно его лицо светлело, он улыбался и выдавал решение проблемы. Что в то время происходило у него в голове?

* * *

Профессор Эйнштейн, все ваши замечательные открытия в теоретической физике были сделаны силой мысли. Вы осознаете, как именно это получалось? Происходило ли в вашей голове что-то такое, что сделало возможными ваши открытия?

На это невозможно ответить, но ваш вопрос занимал меня некоторое время, поэтому я попытаюсь объяснить, с понятной оговоркой, что ни я, ни кто-либо другой никогда не узнает, правильный ли это ответ. То, как я думаю, есть результат специфического развития и «смены фокуса» в моем мозгу — от рутинных личных дел к мысленному постижению явлений природы.

* * *

Это развитие происходило у вас целенаправленно или случайно?

Я подозреваю, что здесь было некое взаимодействие между тем, что предоставляло мне мое окружение, и моими личными устремлениями. Ты рождаешься с определенными способностями, окружение предоставляет возможности — и ты делаешь свой выбор.

* * *

В вашем случае направленное развитие привело к появлению уникального способа мышления?

Это привело к появлению моего способа мышления.

А можно спросить, в чем состоит ваш способ мышления?

Я мыслю скорее некими картинками: образами, которые возникают у меня в мозгу в ответ на чувственный раздражитель. Однако я не думаю, что представление таких образов может быть названо мышлением, даже когда возникновение одного образа дает толчок появлению второго, потом третьего и так далее. Реальное мышление происходит только тогда, когда представление этих образов в разных обстоятельствах приводит к образованию понятия, или концепции, то есть когда разные образы складываются в общую картину вплоть до появления абстрактной идеи. Ребенок формирует для себя понятие «жидкого» после общения с предметами, которые можно выпить или пролить. Но здесь нужно быть осторожным, потому что не все понятия могут формироваться в результате представления образов. Понятие истины, например, не отвечает моему описанию. Оно возникает только тогда, когда мы приходим к соглашению относительно правил игры.

* * *

Какова, по вашему мнению, роль языка в формировании мышления?

Я не думаю, что понятие должно быть обязательно выражено словами. Очевидно, что, когда это происходит, мысль становится возможным передавать. Тем не менее мне совершенно ясно, что мышление происходит без использования слов. Мы не думаем словами. Если бы это было не так, не было бы чувства удивления, которое мы все иногда испытываем. Мы удивляемся, когда сталкиваемся с чем-то, что противоречит нашему сложившемуся багажу идей и понятий. Если этот конфликт достаточно силен, он может повлиять на наши понятия, иногда становясь частью их. Таким образом расширяется и развивается наш мир понятий и мыслей — в результате постоянного удивления. Я испытал это чувство удивления в возрасте четырех или пяти лет. Мой отец дал мне магнитный компас, и я был поражен поведением стрелки. Оно совершенно не соответствовало моим представлениям о мире. И мое личное решение этой проблемы помогло расширить мои представления.

* * *

На каких этапах создания ваших теорий образы начали играть существенную роль?

На самых ранних. Создание специальной теории относительности, например, началось с попытки представить, что произойдет, если я попытаюсь последовать за лучом света с той же скоростью. Тогда я смогу наблюдать осцилляции света в покое, прямо перед собой. Когда я изучал электромагнетизм Максвелла, который управляет поведением света, я узнал, что физика не допускает существования неизменного луча света. И для меня в этом крылось противоречие. Разрешилось оно только через десять лет после создания специальной теории относительности.