Беседы палача и сильги - [8]

— Видимо и я невзначай угодил в больное место — вздохнул я, снимая с пояса вместительную кожаную флягу — Выпей.

— Эль в такое время дня?

— Это не эль.

— Вино?

— Можно и так сказать. Слабенькое крыжовое вино. Сладкое.

— Сладкое — это хорошо — на этот раз в зеленых глазах плеснулась детская радость. И легкий испуг таящийся в самой глубине — а вдруг не дадут? Вдруг посмеются и заберут…

Флягу я отдал. Некоторое время мы ехали молча. Анутта распробовала на самом деле очень слабое вино и жадно припала к горлышку фляги. Крыжовое вино не пьянит. Надо выпить очень много, чтобы услышать шум в голове. А вот бодрит оно отменно. Стряхивает сонливость. Дарит благодушие и терпеливость.

Убирая изрядно полегчавшую флягу обратно на пояс, я спросил:

— Поэтому ты и спрашиваешь других людей о том, что заставило их выбрать ту или иную жизненную дорожку?

— Да. А ты умный, палач Рург. Все верно. Мне очень интересно как люди делают выбор. Ведь у меня самой выбора никогда не было.

— Могу тебя утешить, сильга — на этот раз я не улыбался — Большая часть людей не выбирает. Они просто плывут по течению жизни как бревна на лесосплаве.

— Ты и правда умный.

И вновь я не отреагировал на добрые слова. Я промолчал. А затем раздался голос сильги:

— Я все же запишу твою историю про старую вязовую рощу и безымянное озерцо. И про двух юных свидетелей.

— Дело твое — вздохнул я, глядя, как Анутта вновь открывает колпачок медной чернильницы и костяной пенал для перьев. Ей явно нравится делать записи в толстой книге. Интересно, разрешит ли она мне прочесть свои хроники? Вряд ли…

Оставшись без собеседника, я невольно задумался о сильгах и их сестринстве Сильгалла. Закрытая строгая женская община, живущая по своим уставам и порядкам. Никто им не указ кроме короля — до тех пор, пока они не нарушают мирские законы. Тогда их судят по общим законам. Сумей торговец Люпон добиться своего и огульно обвинить сильгу — ее бы ждало суровое наказание. Тюрьма, может быть публичная порка. Большой денежный штраф.

Анутта не солгала про свой дар и про свое проклятье. Я слышал об этом раньше, но не знал, правдивы ли слухи. Оказалось — да, правдивы. Сильги не имеют выбора. Их судьба предрешена при рождении. Очень и очень редко рождаются девочки с особым врожденным даром. Там все окутано туманом, непосвященным людям мало что известно, а сами сильги про это распространяться не желают. Поэтому я и не стал расспрашивать. Но поговаривают, что сильги могут видеть духов и даже разговаривать с ними. Могут призывать их и прогонять их.

Я достоверно знаю о случае, когда одна из сильг прибывшая в Элибур сумела разбудить человека, проспавшего семь месяцев. Его никто не мог добудиться. Что с ним только не делали несчастные родичи — били по щекам, кололи иголками, растирали водой горячей и ледяной, оставляли на морозе, обжигали пятки головней. Ему вливали в горло бульоны и настойки, давали различные лекарства, мыли его, брили ему лицо и убирали за ним. А он продолжал спать. Если это можно назвать сном — лицо его было искажено дикой гримасой ужаса, будто он увидел нечто кошмарное. А затем в комнату зашла сильга, занавесила окна и зеркала, закрыла плотно двери. Провела там час и вышла обратно. Вся побелевшая, с черными тенями под глазами, шатаясь и придерживаясь рукой за стену. А за ее спиной слышался слабый мужской голос, недоуменно спрашивающий о том, что происходит. Сильга получила положенную плату и ушла. На вопросы отвечать не стала. Тут же нашлись злые языки утверждавшие, что она либо знала лекарство могущее пробудить от мертвого сна, либо больной и сам бы проснулся, а она просто угадала нужный момент. Ну или же что она изначально и навела на него темные сонные чары, и сама же от них избавила.

Как на самом деле все было, не знал и до сих пор не знает никто. А пробудившийся от семимесячного сна бедолага ничего не помнил. Его память окутана туманом.

В этом суть жизни сильг. Туман. Все окутано непроницаемым туманом. Они внезапными и незваными гостями прибывают к тому или иному дому. Излечивают людей. Иногда у них не получается. Им платят по-разному. Часть денег они вроде бы оставляют себе, остальное доставляют в сестринство Сильгаллы.

Все остальное — слухи ничем не подтвержденные. Даже свидетельствами надежных людей.

Мы миновали старый дубовый столб, глубоко врытый на обочине тракта. Указатель говорил, что мы в ста больших шагах от околицы придорожной деревни Лунора, где всегда рады проезжим гостям.

— Пообедаем в трактире, сильга Анутта?

— Угощаешь? — зеленые глаза смотрели пытливо и спокойно.

— Угощаю — согласился я, пряча невольную улыбку.

Но моя попытка не удалась и щеки Анутты явственно покраснели, налились румянцем смущения. Ее рука коснулась пояса — за него, ничуть не пытаясь скрыть, в самом начале пути она переложила полученные от Люпона золотые монеты. Это очень большая сумма для наших мест. Отличную удойную корову можно купить за одну серебряную монету, а в самой отдаленной от Элибура западной деревне в придачу добавят молодую козу. Люпон явно выложил кошелек не глядя, пребывая в смятенных чувствах от боли в ранах, моего вмешательства и душевного потрясения при получении известия о том, что его кузена оскопят и четвертуют. Сейчас он, небось, опомнился и зубами скрежещет, жалея, что потерял такие деньжища. А может и нет — Люпон не настолько уж и скуп. Сиротский городской дом не зря считает его своим благодетелем. Вот ведь закавыка какая с душами людскими. О сиротках торговец Люпон заботится не жалея средств, а одинокую девчонку-путешественницу попытался затащить в свой шатер и распустил руки…