Беседы о науке - [24]
Сергей Вавилов пришел в науку, если так можно выразиться, «самотеком». Никто в семье его на эту стезю не наставлял. Отец видел будущее сына связанным с торговлей. Щедро оплачивал его обучение в коммерческом училище Москвы. Посылал набираться ума-разума за границу. Тот до поры следовал в фарватере отцовских предначертаний – корпел над учебниками в коммерческом заведении, колесил по Европе, собирал библиотеку… Но вот на перепутье вдруг заупрямился и вслед за старшим братом Николаем отказал отцу в наследовании его коммерческих дел. И направил свои стопы в Московский университет – учиться физике. Видимо, не без влияния решительного в делах и смелого в поступках старшего брата, влюбившегося в период раннего ученичества в биологию и химию.
Учеба захватила несостоявшегося коммерсанта. Сергей увлекается оптическими явлениями. Пишет первые свои научные студенческие труды. Получает за них награды. Время выпуска совпадает с началом Первой мировой войны. Новоиспеченный физик пренебрегает предложением своей альма-матер остаться в университете, занявшись научной работой, и с отличным университетским дипломом надевает военный мундир. Четыре года окопных невзгод, перемежающихся иногда научными разработками в составе действующей армии. Плюс – немецкий плен. Удачный побег. И к исходу 1918 года возвращение на круги своя – в физику. Начинается стремительный карьерный рост молодого ученого: преподавание и профессура в МВТУ, в МГУ, длительная стажировка в Германии. В 1931 году – он уже членкор. Через год – академик. Престижные научные посты, места в президиумах, доклады на совещаниях, успешный научный поиск, первые взятые вершины на организаторском поприще.
Тридцатые годы станут самыми бурными и плодотворными в научной биографии Сергея Вавилова. Наивысшими точками. Ее Эверестом. Превратят Вавилова в классика физической оптики, знатока процессов люминесценции, в одного из пионеров в разработке научных основ оптики нелинейной, в первооткрывателя нового физического явления, названного позже его именем и именем его аспиранта Черенкова – излучения Вавилова-Черенкова. Проживи Сергей Иванович еще хотя бы лет 7-8, получил бы за это Нобелевскую премию. А так – принес ее, можно сказать, на блюде своему более удачливому ученику. Плюс – двум другим советским физикам Тамму и Франку, истолковавшим с квантовой точки зрения этот феномен. Правда, толкование нашлось только спустя четверть века после впервые зафиксированных лучей. Триумф квантовой физики, случившийся в Европе на рубеже 20-30 годов, почему-то не скоро был осознан советской наукой, и даже проработавший в середине 20-х годов в Германии, в Берлине – на самой, можно сказать, родине квантовой физики – Сергей Вавилов, довольно небрежно отзывался о якобы заумных выкладках того же Гейзенберга, уже в ту пору стоявшего на пороге великих открытий.
В дальнейшем научное чутье вернется к Вавилову, но вскоре под тяжестью академических и бюрократических пут, похоже, окончательно оставит ученого, о чем он не единожды будет горько сетовать в своих откровенных дневниках периода академического президентства. И чем горше будут мысли о научном бесплодии, тем беспощадней будет позволять Вавилов втягивать себя в околонаучную бюрократическую канитель, в тысячи мелких и крупных проблем, якобы стучащихся в двери науки, на самом же деле отбирающей у нее мысли и душу. Так, видимо, в круговерти административных забот пытался ученый забыться и отвлечься от мрачных мыслей о своей, подчиненной чьей-то злой воле судьбе, о трагическом пути любимого старшего брата Николая, о том молчании, которые удалось вырвать у высокопоставленного академика Сергея Вавилова, так и не сумевшего ничего сделать для спасения любимого им человека. И вынужденного радостно поднимать бокалы с шампанским на сотнях пышных приемов, что так любил устраивать Сталин в честь тех, судьбами которых он так прихотливо играл.
Сергей Вавилов предпочитал искать отдохновения от таких невзгод в книгах. Имел прекрасную библиотеку. Пережившую многое – даже Ленинградскую блокаду. Читал на четырех языках. А с учетом латыни – на пяти. Читал до последних дней. В первую очередь – все о любимой им люминесценции. Плюс – не менее любимой Италии. Плюс – детективы, главным образом, Сименон. Тот шел вперемешку с Платоном и Карлейлем. Далее – архитектура. За ней – живопись. Впрочем, одной из последних книг, прочитанных перед самой смертью Сергеем Вавиловым, была стенограмма допроса Джордано Бруно перед тем, как его, не отрекшегося от своих взглядов, инквизиция сожгла на костре…
Математик, полярник, путешественник Отто Шмидт
В Музее Арктики и Антарктики, что в Петербурге, у меня есть два любимых экспоната. Первый – это деревянные сани Роберта Скотта, на которых этот несчастный англичанин так трагически покорил Южный полюс Земли. И второй – пожелтевшая рукодельная газета под названием «Не сдадимся!». Её в арктическую стужу клеили из бумажных лоскутков и вручную расписывали участники драматической челюскинской эпопеи. Оба раритета хотя и не самые броские в богатой экспозиции музея, однако, как мне кажется, наиболее символичные. В чем-то, можно сказать, даже – родственные. А именно: в явлении могучего качества человеческого духа и воли – умении побеждать собственные поражения. Превращая оплакивание связанных с ними утрат в слезы умиления и надежды. Делая фиаско триумфом. Отступление – штурмом. Гимном всесилию слабых физически, но сильных духом людей.
Штрихи к портретам известных и малоизвестных писателей: Александра Радищева, Гавриила Державина, Александры Смирновой-Россет, Николая Гоголя, Максима Горького, Важи Пшавела, Константина Паустовского, Александра Чехова, Андрея Платонова, Владимира Кобликова, Николая Островского, Евгения Винокурова, Сергея Сергеева-Ценского, Ильи Сельвинского, Николая Панченко, Евгения Евтушенко, Петра Вайля, Александра Мызникова, Валентина Берестова, Николая Любимова, Михаила Исаковского, Илья Эренбурга, Николая Бессонова и др.
Стоит ли нам манипулировать геномом нерожденных и менять генофонд homo sapiens, который нельзя будет перезапустить так, чтобы он развивался в обратную сторону? Готовы ли мы, как вид, взять на себя ответственность за собственную эволюцию и целенаправленно редактировать наши геномы? Как только мы полностью поймем генетические факторы, которые определяют здоровье и работоспособность человека, мы сможем выбрать или, возможно, даже спроектировать эмбрионов с генетическим составом, отличным от такового у их родителей.
Искусственный интеллект (ИИ) быстро переходит из области научной фантастики в повседневную жизнь. Современные устройства распознают человеческую речь, способны отвечать на вопросы и выполнять машинный перевод. В самых разных областях, от управления беспилотным автомобилем до диагностирования рака, применяются алгоритмы распознавания объектов на базе ИИ, возможности которых превосходят человеческие. Крупные медиакомпании используют роботизированную журналистику, создающую из собранных данных статьи, подобные авторским.
Настоящий сборник является первым научным изданием сказок Перро на русском языке, предназначенным для взрослых читателей: до сих пор эти сказки издавались только в качестве детских книжек. В сборник включены не только все сказки Перро, прозаические и стихотворные, но также и некоторые наиболее известные сказки его продолжателей и последователей (д’Онуа, Леритье-де-Впллодон, Лепренс де-Бомон) как образцы французской сказочной литературы XVII–XVIII веков; во французских изданиях эти сказки нередко объединяются со сказками самого Перро. Перевод под редакцией М. Петровского. Вступительная статья и комментарии Н. П. Андреева. Иллюстрации Александра Дмитриевича Силина..
«Все сознают, что нормальная и полезная еда есть еда с аппетитом, всякая другая еда, еда по приказу, по расчету признается уже в большей или меньшей степени злом», — писал академик И. П. Павлов. Перед вами необычная книга. Главная ее особенность состоит в том, что желудок, его заболевания, а также их профилактика и лечение рассматриваются в «контексте» всего организма, в тесной связи с образом жизни и мыслями человека. Автор обращает внимание читателей на множество «мелочей», которым мы обычно не придаем никакого значения, не замечаем их влияния на состояние желудочно-кишечного тракта и здоровье в целом. Книга — не сухое повествование о болезнях, а увлекательное путешествие в мир под названием «человеческий организм». Для широкого круга читателей.
Это уникальное устройство перевернуло наши представления об античном мире. Однако история Антикитерского механизма, названного так в честь греческого острова Антикитера, у берегов которого со дна моря были подняты его обломки, полна темных пятен. Многие десятилетия он хранился в Национальном археологическом музее Греции, не привлекая к себе особого внимания.В научном мире о его существовании знали, но даже ученые не могли поверить, что это не мистификация, и поразительный механизм, использовавшийся для расчета движения небесных тел, действительно дошел до нас из глубины веков.
Пособие призвано развить в школьниках, студентах и начинающих журналистах умение создавать красивые, яркие и точные образы, оставаясь в рамках существующего русского языка, не вульгаризируя его англицизмами, жаргонными словами и разговорной речью низкого уровня. Задача, поставленная автором, довольно амбициозна: не только научить правильной письменной речи, но пробудить вдохновение к созданию таких текстов и дальнейшему совершенствованию. Адресована студентам факультетов журналистики и филологических факультетов, а также тем, кто стремится грамотно и образно излагать свои мысли на бумаге.