Беседы о литературе: Восток - [19]

Несвобода художника, несвобода творческой личности – вот что страшно испугало французского писателя в СССР. «Уолт Уитмен, – пишет Андре Жид, – узнав о смерти президента Линкольна, написал лучшую свою песню. Но если бы это было не свободное творчество, если бы Уитмен вынужден был ее написать по приказу и в соответствии с принятым каноном, она бы утратила всю свою красоту и привлекательность. Или, скорее всего, Уитмен не смог бы ее написать». Это одна несвобода. Но есть в Советском Союзе и другая несвобода – несвобода политическая. «А правосудие! Уж не думают ли, что последние процессы в Москве и в Новосибирске заставят меня сожалеть о сказанной мной фразе, которая вас возмущает? “Не думаю, – говорит Андре Жид про Советский Союз, – что в какой-либо другой стране, хотя бы и в гитлеровской Германии, сознание было бы так несвободно, было бы более угнетено, более запугано (терроризировано), более порабощено”».

Порабощение сознания, несвобода личности, а на самом деле – отсутствие личности, стирание индивидуального лица. Человек растворяется в массе. Вспомните про колхозников, о которых Андре Жид говорит, что если бы кто-то из них попал по ошибке не в свой дом, а в дом своего соседа, он бы даже, наверное, не понял этого – до такой степени всё в этих домах одинаково.

«Когда партийная газета во Франции хочет кого-нибудь дискредитировать по политическим соображениям, – писал Андре Жид, – подобную грязную работу она поручает врагу этого человека». В Советском Союзе всё наоборот: самому близкому другу. «И не просят – требуют. Лучший разнос – тот, который подкреплен предательством. Важно, чтобы друг отмежевался от человека, которого собираются погубить, и чтобы он представил доказательства. (На Зиновьева, Каменева и Смирнова натравили их бывших друзей – Радека и Пятакова. Важно было их обесчестить сначала, прежде чем потом тоже расстрелять.) Не совершить подлости и предательства – значит погибнуть самому вместе со спасаемым другом. Результат – тотальная подозрительность».

Напоминаю, что книга эта, «Возвращение из СССР», была написана Андре Жидом осенью 1936 года. «Невинный детский лепет может вас погубить, в присутствии детей становятся опасными разговоры. Каждый следит за другими, за собой и подвергается слежке. <…> Лучший способ уберечься от доноса – донести самому. Впрочем, люди, ставшие свидетелями крамольных разговоров и не донесшие, подвергаются высылке и тюремному заключению. Доносительство возведено в ранг гражданской добродетели. К нему приобщаются с самого раннего возраста».

Повторяю: этот текст был написан и напечатан в Париже в 1936 году, когда, казалось бы, о проблеме ГУЛАГа, о той катастрофе, которая постигла нашу страну, в общем, еще мало кто знал. «СССР – многомиллионная страна, и “прореживание” (в кавычках ставит это страшное слово Андре Жид. – Г.Ч.) людского поголовья осуществляется без видимого ущерба. Оно тем более трагично, что незаметно».

Напоминаю вам, друзья мои, что мы сегодня с вами разговариваем о книге Андре Жида «Возвращение из СССР». Эта книга была написана французским писателем, эстетом, автором символической поэмы «Прозерпина» и многих других стихов, автором многочисленных насмешливых романов, после его возвращения из Советского Союза, куда он поехал как пламенный поклонник нового строя, как пламенный защитник и пропагандист социализма. Но, приехав в Советский Союз и посмотрев, что там происходит, он решил, что надо все-таки сказать правду. Продолжу цитату: «Лучшие исчезают, лучших убирают. Лучшие не в смысле физической производительности труда, а те, кто отличается от всех, выделяется из общей массы, сила и сплоченность которой в посредственности. Посредственность же всегда стремится не вверх, а вниз…»

Я не знаю, читал ли Андре Жид в 1936 году книгу Ортеги-и-Гассета «Восстание масс». Скорее всего, не читал, потому что она вышла только в 1931 году, и чтением философской литературы этот писатель особенно не увлекался. Но он говорит, в общем, теми же словами и в тех же выражениях об этой проблеме обезличивания, в каких говорил об этом Ортега-и-Гассет.

«Критику и свободу мысли называют в СССР оппозицией; Сталин признает только всеобщее одобрение; тех, кто ему не рукоплещет, он считает врагами. Нередко он сам высказывает одобрение какой-нибудь проводимой реформе. Но если он реализует какую-либо идею, то сначала убирает того, кто ее предложил, чтобы лучше подчеркнуть, что эта идея его собственная. Это его способ утверждать свою правоту. Скоро он будет всегда прав, потому что в его окружении не останется людей, способных предлагать идеи. Такова особенность деспотизма – тиран приближает к себе не думающих, а раболепствующих». Очень жесткая и вместе с тем потрясающая максима. Так писал в 1936 году Андре Жид о Сталине, но на самом деле это касается любой тирании. Можно сказать, что если верна теорема прямая, то в данном случае верна и обратная. Тот, кто приближает к себе не думающих, а раболепствующих, тот, конечно же, тиран.

Продолжу цитату: «А высланные, тысячами… те, которые не смогли, не захотели склонить голову, как от них требовали. Мне лично ничто не угрожает, я не могу, как Х. (один из русских собеседников Жида. –