Беседы о диалектике - [26]

Отец. Правильно! Надо подойти исторически, помня, что каждая категория есть ступенька развития человеческого познания, развития науки. Ведь сначала, когда ты попадаешь в какую-нибудь незнакомую для тебя страну, ты сразу не можешь разобраться в том, что тебя окружает. Твои впечатления еще очень смутны, отрывочны, они словно мелькают, не оставляя точных знаний об этой стране, о ее людях, об их нравах и обычаях. Так было и в истории науки. Возьмем с тобой физику и химию. Эти науки стали науками только двести лет назад с небольшим. А до этого они еще не стали на прочную научную основу. В древности люди видели, что вокруг них происходят различные явления природы, вызванные прежде всего такими стихиями, как вода, воздух и огонь. При этом все эти явления и все эти стихии совершаются на Земле. Здесь наши далекие предки уловили, хотя еще и очень смутно, наличие в природе трех агрегатных состояний вещества: газообразное (воздух), капельно-жидкое (вода), твердое (земля) — и тепла(огонь) — как ту силу природы, которая заставляет одно состояние переходить в другое, например, превращаться жидкость в пар (воду в «воздух»). На таком основании древние мыслители пытались объяснить все явления природы исходя из учения о четырех «корнях», или «элементах-стихиях»: огня, воздуха, воды и земли. В результате они создали очень наивную картину, как если бы в ее основе лежали только смутные, мелькающие впечатления человека об окружающем его мире.

Сын. И такой картине соответствовало положение Гераклита: все течет, все изменяется?

Отец. Совершенно верно! Как хорошо, что ты напомнил о Гераклите именно сейчас. Он говорил: все изменяется, а ведь мало сказать «все» — надо это обнаружить и проследить в каждом отдельном случае, у каждой отдельной вещи. А сделать это древним было нелегко.

Сын. Но все же они это сделали?

Отец. Нет, они только приближались к этому. Для того чтобы проследить, что происходит с каждой отдельной вещью, нужно эту вещь выделить из всех остальных, вырвать ее из той связи, которая существует у нее с остальными вещами, как бы отвязать ее от них. А научиться этому было не так просто. В учении древних о четырех «элементах-стихиях» были смешаны между собой или, лучше сказать, еще не разделены и не обособлены друг от друга физические и химические явления. Надо было научиться их разделять и различать. Тогда можно было бы идти дальше в их изучении. Задача была похожа на то, чтобы в потоке мелькающих впечатлений, где все течет, все изменяется, нащупать первые устойчивые островки. Так на болоте отыскиваются кочки, по которым можно идти вперед. Что представляют собой эти «островки» или «кочки», было еще неясно, но только известно, что они устойчивы и сохраняются, несмотря на совершающиеся вокруг них непрестанные изменения. Такими островками в средние века стали алхимические начала, о которых мы уже говорили с тобой недавно. Сначала возникло представление о начале металличности; ему была приписана высшая способность к ковкости, плавкости, затем летучести. Поскольку из всех металлов более других такой способностью обладает жидкая ртуть, то это начало и было названо «ртутью» (меркурием). Но «ртутное начало» не было обычной ртутью, а считалось именно началом металличности, носителем отмеченных свойств, особенно летучести тел. Представление о «ртутном начале» возникло у ранних греко-египетских алхимиков в Александрии. Спустя тысячелетие к этому первому «началу» арабские алхимики добавили второе — «серное начало» (сульфур), которое было носителем свойства горючести. Сульфур был не обычной серой, а считался только носителем свойства горючести. Алхимики не говорили просто, что данное тело обладает свойством летучести или горючести, а утверждали, что оно содержит в себе в качестве своей составной части, или «начала», меркурий или сульфур. Значит, здесь свойства тел были превращены в самостоятельные вещества, в особые субстанции.

Сын. Это плохо укладывается в моей голове. Как же можно свойство превращать в особое вещество?

Отец. Действительно, сегодня это понять очень трудно. Но тогда люди только учились находить в потоке смутных, мелькающих впечатлений нечто устойчивое, постоянное. Этим «нечто» и оказались какие-то общие свойства тел, такие, как летучесть и горючесть. Алхимики и превратили эти свойства в особые субстанции, чтобы легче их изучать. И в этих «субстанциях» в зародыше уже содержалось первое разделение свойств, а значит, и явлений, на физические (связанные с летучестью веществ) и химические (связанные с их горючестью, то есть с их изменениями под влиянием химических реакций). Когда в конце средних веков арабские алхимики открыли сильные минеральные кислоты, то к первым двум свойствам добавилось еще одно — растворимость тел. В эпоху Возрождения швейцарский ятрохимик (медицинский химик) Филипп Парацельс добавил к двум прежним началам третье (соль) как носитель растворимости; в этом начале, кроме химических свойств и явлений, нашли свое отражение в зародыше физико-химические свойства и явления. Так и возникло учение о трех началах. В нем выразился тот факт, что к XVI веку наука научилась в потоке мелькающих впечатлений находить нечто прочное, устойчивое.