Беседка любви - [52]

— Наверное, — отвечала Клэр, но на сердце у нее было неспокойно.

Однажды вечером, после того как Элисон во второй раз за неделю выбежала из-за стола в слезах, Клэр постучалась в ее комнату и попросила разрешения войти. Сперва ей не ответили, но, в конце концов, дверь распахнулась, и она увидела покрасневшее лицо дочери с мокрыми дорожками на щеках.

— Что? — несчастным голосом спросила Элисон.

За ее спиной можно было разглядеть обклеенные плакатами стены комнаты, погруженной в творческий беспорядок. Повсюду были разбросаны свечи, книги, кисточки, тушь, помада и горы одежды. На спинке стула висело старое яблочно-зеленое платье от Шанель. Клэр отдала его дочери, потому что ей самой оно давно уже было мало. Элисон любила это платье, называла его винтажным и старомодным и обычно носила с парой шведских сандалет и каким-нибудь необычным украшением из медной проволоки и бусинок, которые делала сама на уроках искусств в школе.

— Я просто хотела узнать, все ли у тебя в порядке, милая, — сказала Клэр. — Если тебе нужно о чем-то поговорить, то я…

— Мам, — перебила ее Элисон, — поверь, тут нет ничего, о чем бы я могла поговорить с тобой. В смысле, просто посмотри на себя и папу. Вы явно ни разу в жизни не испытывали того, что со мной сейчас происходит.

— Неужели? — подняла бровь Клэр.

— Да, — настаивала Элисон. — То, что со мной происходит… любовь. Чувства переполняют меня и сводят с ума. Без обид, но тебе этого не понять.

Клэр едва сдержалась, чтобы не шагнуть в комнату, захлопнуть за собой дверь, усадить дочь на кровать и сказать: «Послушай, уж я-то точно знаю, что ты сейчас чувствуешь. Твоей матери всю жизнь пришлось скрывать такую любовь и страсть, что у тебя волосы встали бы дыбом, если бы ты узнала». Но Элисон вряд ли поверила бы ей. Как в душе обычной женщины среднего возраста, матери троих детей, ничем не примечательной жительницы провинциального городка, могли кипеть такие страсти? Иногда Клэр и сама не могла ответить на этот вопрос. Поэтому она всего лишь сочувственно посмотрела на дочь и сказала:

— Ну что ж, если я тебе понадоблюсь, то я рядом. — И вышла из комнаты, зная, что уже через несколько минут Элисон позвонит Джефу и будет шептать, плакать, смеяться и мурлыкать слова, которые никто, кроме них, никогда не услышит.

Когда в 1979 году миссис Рейфил умерла от панкреатита, развившегося из-за хронического алкоголизма, Тихоня немедленно позвонил Мартину, и тот успел приехать на похороны. Всю церковную церемонию Мартин просидел неподвижно. Он думал, что люди начнут шептаться по поводу его приезда, но потом вдруг понял, что почти все, кто мог бы это сделать, уже умерли. Два года назад, когда Эш Рейфил скончался от аневризмы в своем кабинете на фабрике шляп, его сына не было на похоронах. Позже Мартин узнал, что очень мало народу пришло проводить его отца в последний путь. Дом на Вершине был продан, и все деньги Рейфилов отошли Принстону; одно из его новых зданий намеревались назвать в память об Эше Рейфиле. Мартину было все равно, он и не ждал, что ему достанутся эти деньги. К тому времени он сам стал достаточно богатым и успешным человеком; у него была любимая работа и множество друзей не только в Лондоне, но и по всей Европе. Почти каждый месяц они с Френсис приглашали друзей в ресторан и устраивали грандиозный обед за большим круглым столом. В «Беседке» до поздней ночи звучал смех и раздавался звон посуды. Когда все немного утихало, наевшиеся гости откидывались на спинки стульев и разглядывали потолок зала, будто парящий в воздухе.

Жена и дочь Мартина также процветали. Френсис на добровольных началах работала в Британском музее: проводила экскурсии, — а Луиза, поступившая в Кембридж и с блеском его закончившая, ко всеобщему удивлению, стала профессором философии в своем родном университете, совсем как ее родной отец, Джеймс Бэнкс. Она давным-давно забыла о енотовом макияже и отказалась от вызывающих мини-юбок в пользу более солидного, но по-прежнему стильного гардероба.

К тому времени как Мартину исполнилось пятьдесят пять лет, он был уже совсем седым. Когда в мае 1986 года он зашел в беседку, глаза Клэр расширились от удивления. До этого Мартин и представить не мог, насколько сильно изменился внешне за прошедший год.

— Я выгляжу очень старым? — спросил он.

— О нет, — поспешила заверить его Клэр. — Просто теперь ты кажешься солидным. Хотя, конечно, ты всегда был таким. Только теперь твой возраст соответствует этому качеству.

— Спасибо, — улыбнулся Мартин.

Он протянул руку и погладил Клэр по плечу. Оно было покрыто веснушками, которых раньше не было. Возрастные пятна, подумал он, но его это ничуть не обеспокоило — они лишь прокладывали путь к пятидесятипятилетней Клэр, красивой женщине, старевшей, как и все остальные люди. Мартин любил ее несовершенство, то, что делало ее настоящей.

— Знаешь, — тихо сказал он, — ничего не дарит мне большего счастья, чем наши встречи.

— Мне тоже, — ответила она.

— Забавно, — улыбнулся Мартин. — У каждого из нас своя жизнь, ведь так? У тебя дети, Дэниэл и фирма Свифтов. У меня «Беседка» — с большой буквы «Б», — жена, Луиза-философ. Но мы все равно продолжаем приходить сюда, словно все остальное не имеет никакого значения.