Бесцели(Р) (сборник) - [15]
– Ты дома? Ну, если поднял, то где еще? Или хотела так куда позвонить, а тут мой голос услышала и растерялась? А потом опять вопрос. Тоже не очень умный.
Плюс с издёвкой:
– А почему? А я ей оскорбленным тоном:
– А где мне еще быть? Продолжает издеваться:
– Там где вчера был. Я тон меняю на деловой:
– А вчера все вопросы решил, чего сегодня то еще? Может, только вечером выйду. Сам-то именно так и предполагаю. Раз уж сегодня уже принял, то надо завязывать постепенно. А то, что завтра ни грамма это я уже точно знаю.
Хотя кому-то это ох, как не понравится. Лето же. Темнеет поздно. Может, кто из знакомых меня вчера вечером видел и порадовался. Есть такие. Это из тех, кто закодировался. Раньше пили ни день, ни два и даже не от субботы до субботы, а месяцами. И когда уже видели, что добром это не кончится, шли к наркологу или сами сдаваться, по большей части по настаянию родственников. Ну, а потом уж с ними разные перемены непонятные.
Бывало, встретишь такого. Он первым делом должен рассказать, кого, где и когда видел «готовым в жопу!» Нууу, шооол! Шаг вперёд, два шага назад. От дерева к дереву. А тот вообще пьет редко. Поэтому и не рассчитал. День помучается без всякого похмелья и его опять полгода, а может и того больше даже просто выпившим не увидишь. Но нет! На глаза попался, теперь все должны знать, что не один этот ныне закодированый «шаг вперед два шага назад».
Тот-то может действительно «от дерева к дереву», но сам-то ты сколько раз по-пластунски, с получасовыми привалами? Уже забыл? Да не забыл, конечно. Потому и ищет себе утешение, мол, не я один такой. Может даже и ждет, что б еще раз того малопьющего готовым увидеть. А то и сам готов напоить, прикрываясь тем что, мол: «Понимаю и сочувствую!» Я и сам, будучи не совсем трезвым, да и не совсем пьяным такого зорького встретил. Поговорили и уже прощаться, а он:
– Домой или добавлять? Как услышал, что домой, даже помрачнел.
Но на следующий день позвонил спросить не помню ли я типа в каком году Пушкин родился, ну очнь важно знать и прямо сегодня и сейчас. А я просто дремал и кроме кофе ничего и не пил. Но голос то разбуженный, есть повод спросить:
– Как здоровье? Сегодня (вот ведь б**дь, специально и с ударением и с насмешкой) больше не бухаешь?
Сам ведь провацирует, что б его послали. Как тут ответишь: «С какой стати?» Найдет, что сказать. Типа: «Ну как? Вчера-то видать нормально принял?» Хотя видел, что ни шатался, ни болтался. Но вот нарывается. И что остается? Или отчет ему давать, вроде как оправдываться? Или действительно послать? Так ведь вообще-то он нормальный, только что неудачно закодированный. Трубку бросить? Тоже самое, что послать, но при этом еще и его порадовать. Тут же подумает: «Ишь, обиделся, а нечего водку жрать». Остаётся только извинится и соврать, что чайник сейчас выкипит, или что-то вроде того. Видно и кодировка разная бывает, раз и вот такие свои отрицательные побочные эффекты иногда имеются.
Потому и говорю, что завтра уже никого из таких вот не порадую. Просто себя знаю. Ну, а пока супруга все ещё допытывает, какие-такие вопросы я вчера решал. Но злости в голосе не чувствую.
Видела, конечно, на подоконнике и карандаш, и линейку, и бумагу, и расчеты подсчеты на ней. Потому и спрашивает, слышу, без особого интереса. Просто надо. Я ей чистую правду и говорю:
– Вот когда все улажу, расскажу, а пока боюсь сглазить.
Верит. Сама заметила, что частенько, как только чего заранее спланирую, то обязательно, что-нибудь должно помешать. Или погода или болезнь какая. Да и говорить, что книгу писать подумываю, глядишь, с работы отпросится. Примчится проверить, не ударился ли я где-нибудь вчера?
Вернее не засомневается, что, конечно же ударился, но не уж то так серъёзно голову ушиб? Вот ещё и потому я про свою уже созревающую затею умолчал.
А если бы (ну вдруг!) поняла, что я серъёзно, то гладишь кому и сболтнула бы. А мне это надо? Не надо опять-таки по двум причинам. Одну вы уже знаете, а вторая…
Мало того, что все хотят, что б и у них было, как и у других, так ведь стараются по возможности и переплюнуть. Работа у меня такая, что постоянно надо то присесть, то до чего то данянутся. Другой раз присядешь, а сигареты в кармане штанов хрумсть и пополам. Вот я портсигар и купил. В обед при всех достал. Усмешки шутки безобидные: ты б еще трубку закурил. Другие просто посмотреть попросили. Смотрите, мне что? Обыкновенный, простой, мне он ведь не для понтов, а на самом деле нужен.
Неделя не прошла все при портсигарах. У кого с музыкой, у кого вместе с зажигалкой. У третьего дедовский, серебряный. Мереются у кого круче.
Мне нужен, потому что нужен. А вам? Раньше без них обходились, а теперь-то зачем?
Или сидели у знакомого, давно еще. А днем раньше по телевизору фильм показали. Там мужик за золотом на двадцать лет назад сгоняет, а потом в свое время возвращается. Я просто призадумался, музыку не слушаю. Играет себе и играет. Меня кто-то от мыслей отвлёк:
– О чем задумался? Я и не скрываю:
– Вот бы машину времени сейчас…
Ну, мол, размечтался! И дальше свои разговоры. Посидели, покурили, анекдоты потравили, да и разошлись.
Василий Зубакин написал авантюрный роман о жизни ровесника ХХ века барона д’Астье – аристократа из высшего парижского света, поэта-декадента, наркомана, ловеласа, флотского офицера, героя-подпольщика, одного из руководителей Французского Сопротивления, а потом – участника глобальной борьбы за мир и даже лауреата международной Ленинской премии. «В его квартире висят портреты его предков; почти все они были министрами внутренних дел: кто у Наполеона, кто у Луи-Филиппа… Генерал де Голль назначил д’Астье министром внутренних дел.
«Тут-то племяннице Вере и пришла в голову остроумная мысль вполне национального образца, которая не пришла бы ни в какую голову, кроме русской, а именно: решено было, что Ольга просидит какое-то время в платяном шкафу, подаренном ей на двадцатилетие ее сценической деятельности, пока недоразумение не развеется…».
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.