Бес в ребро - [54]

Эта тема иногда всплывала в доме Карины в связи с вновь приезжающими родственниками, и она более или менее разбиралась в законах.

— А им все равно. Одни боятся и не верят, другим просто неохота связываться.

Любочка тоже в свое время накушалась повидла с этой регистрацией, когда двоюродная сестра из Керчи попросила помочь дочери. Та поступила в московский платный вуз, который вопросами проживания и размещения студентов не занимался. Сколько пришлось кланяться в ножки родственникам и получать ничем не мотивированные, но категорические отказы! Люба до сих пор таила обиду на Пашиных теток и сохранила искренние отношения лишь с теми, к кому, наученная горьким опытом, уже не пошла. Ладно, что вспоминать о плохом!

Сама Любочка при всем желании не могла никого зарегистрировать — метры не позволяли. Их «двушка» с одной проходной и одной девятиметровой комнатой была тесна даже для троих. Об этом Любе официально сообщили в ДЭЗе, когда она собралась прописывать племянницу, — но решения по расширению жилплощади не предложили. Повздыхав, они с Кариной стали составлять список знакомых, к которым можно было бы обратиться, — в порядке убывания надежды на успех.

Наташу исключили сразу. Во-первых, в ее сравнительно просторной квартире и так уже помещалось четыре человека, да еще была прописана Сережина сестра, на самом деле уже пять лет проживающая в городе Геттинген, Германия, с мужем-профессором, преподающим в тамошнем легендарном университете. Во-вторых, зная характер Сергея, Любочка не сомневалась, что он никогда не станет делать то, что ему не нужно. Пусть каждый разбирается со своими проблемами, я же ни у кого помощи не прошу, и у меня не просите. Таково было жизненное кредо Сергея Градова, и Наташа, хоть и не высказывалась так резко, но, по большому счету, была солидарна с мужем.

По той же причине отмели Вику. Любочка и Карина сошлись на том, что Вика отличная девка, но жадноватая как на материальные ценности, так и на добрые дела. Свою новую, недавно купленную квартиру они со Славой вылизывали и доводили до ума с почти религиозным рвением. Посягнуть на незыблемую святыню родового гнезда Горюновых (это была фамилия Славы и Вики) казалось немыслимым. Хотя ни гнезду, ни Вике со Славой ничто не угрожало, но так уверяли Люба с Кариной, а на самом деле, кто знает… Горюновы, как и большинство москвичей, изучать правила регистрации иностранных граждан были не обязаны и не хотели.

После второй сигареты подряд в горле у обеих запершило, но ситуация не стала проще. Спасительный список состоял всего лишь из двух человек: новенькой Лены, о которой пока никто ничего не мог сказать, но попытка не пытка, — и Марины Станиславовны. С каждой из них Любочка пообещала поговорить сама, и в тот же день, улучив минутку, нырнула в Ленин кабинетик.

Лена по молодости не сразу разобралась, чего от нее хотят, но в конце концов оказалась просто сокровищем. Она согласилась сразу, только надо было переговорить с мамой, но мама очень добрый человек и возражать не станет. Эмоциональная Любочка взвизгнула от восторга, чмокнула Лену в щеку (для этого ей пришлось встать на цыпочки и вытянуть шею) и позвала Карину.

— Все устроилось, Леночка — чудо! — провозгласила Люба, и они втроем, взявшись за руки, устроили хоровод вокруг косметического кресла.

Карина, сияя и рассыпаясь в благодарностях, на всякий случай уточнила, кто еще живет в Лениной квартире, потому что на регистрацию нужно письменное согласие всех совершеннолетних жильцов.

И тут оказалось, что они рано обрадовались. Ленин папа в данный момент находился в командировке, из которой собирался возвращаться не раньше чем через месяц, и получить от него письменное согласие не было никакой возможности. Мало того, как с трудом припомнила Лена, папа и являлся единственным собственником этой квартиры, доставшейся им от бабушки, потому что мама была прописана с другой бабушкой, а сама Лена… короче, это уже неважно. Главное, что папиного согласия, которое Лена с мамой могли бы сочинить сами («ну, напишем, что же делать!»), было недостаточно. Для регистрации механика Саши из Еревана требовалось, чтобы папа самолично явился в ДЭЗ, а это было возможно только через месяц.

— Месяц нельзя подождать? — расстроенно спросила Лена. Ей было страшно неловко, что она подвела девочек.

У Карины опустились руки. Конечно, если ничего другого не останется, придется ждать. Но неизвестно, что случится с Сашей за этот месяц. Да и Ленин папа может отказаться.

— Посмотрим, — сказала неунывающая Любочка. Она тут же уловила, что Лену в этой ситуации тоже необходимо утешить. — Мы еще попробуем, а если нет, то снова придем к тебе. Ага?

— Не расстраивайся, еще ведь Станиславовна есть, — произнесла она, выводя Карину покурить на крыльцо. И добавила: — Что-то ты, мать, много куришь.

— Нервы, — жалобно вздохнула Карина.

— Это ты завязывай, из-за мужиков нервничать. Никакого здоровья не хватит.

— Да это не то, что ты думаешь… — начала было Карина, но Любочка только рукой на нее махнула: «Ладно уж, молчи».

— Станиславовна — и все, — грустно заметила Карина, чтобы сменить тему. — Этого же мало.