Глава 1
Замечательная пара
Ревность моя избирательна, без подпитки убойными фактами она зачахнет и увянет, как ковыль в заснеженной степи. И я бы обязательно забыл о той странной встрече на Эльбрусе, если бы за ней не последовала целая полоса тяжелейших испытаний, выпавших на нашу с Ирэн долю. Позже я часто думал о том, как развивались бы события, не прими мы участие в соревновании. Сколько бы пролилось крови, сколько было бы изломано человеческих судеб?
Это был конец марта – самое замечательное время в горах, когда солнце, уже по-летнему сильное, очистило от снега обширные поляны на южных склонах; и проталины покрылись цветочным ковром; и горнолыжники начали неудержимо стаскивать с себя ненавистные комбинезоны и свитера, а самые смелые обнажились до купальных костюмов; и трассы, нестерпимо светлые, на которые смотреть без очков – настоящая пытка, все больше напоминали знойные тропические пляжи с сахарно-белым песочком. Вот в такую чудесную пору мы с Ирэн приехали к подножию Эльбруса, чтобы отдохнуть недельку от изрядно поднадоевшего нам детективного агентства, тем более что мы уже второй месяц сидели без мало-мальски серьезных заказов и совсем скисли от тоски и хронического безденежья.
Мы отдыхали на полную катушку, с утра до обеда шлифуя лыжами склоны, а ближе к вечеру совершая рейды по многочисленным кафе и шашлычным, напропалую знакомились с местными кабардинцами и балкарцами, литрами пили с ними вино и пели песни. Стерильный горный воздух, напоенный смоляным ароматом сосен, кружил нам головы, но мы с Ирэн оставались коллегами по работе, начальником и подчиненной, и эту форму отношений мы соблюдали свято, не переступая границы дозволенного. Так нам обоим было проще. Не надо было мучительно думать о потаенном смысле случайных слов, брошенных друг другу, мимолетных взглядов и жестов; не надо было разбираться в себе, переживать, сомневаться, задаваться вечными вопросами о любви. Мы были свободными людьми, связанными лишь общей работой, взаимным уважением и солидарностью в выборе кафе или марки вина. Мы жили в одном номере, спали на разных кроватях, легко и без напоминания отворачивались, когда кому-то из нас надо было раздеться, и, прежде чем погасить свет, без натяжки и искренне желали друг другу спокойной ночи. Люди, с которыми мы успели познакомиться, считали нас мужем и женой, в крайнем случае, любовниками, а мы спокойно и без возмущения принимали их заблуждение и не пытались переубеждать.
Когда мы насытились катанием и шашлыками, то стали искать более острые впечатления. Как раз в эти дни на Эльбрусе проходили международные состязания по скоростному восхождению, и председатель жюри Володя Белиловский – мой давний друг, поэт и романтик – предложил нам с Ирэн помериться силами с альпинистами.
Это была явная авантюра, но мы почему-то согласились. Мы стартовали на вершину Эльбруса в четыре часа утра с ледовой базы Гара-Баши вместе с двумя десятками спортсменов. Азарт пришел к нам в районе скал Пастухова, когда мы убедились, что без особых усилий оторвались от основной группы. На седловине, откуда до вершины оставалось всего ничего, Ирэн сдалась и начала тихо поскуливать. Ей не хватало воздуха, сил и воли. Она села на жесткий фирн и принялась жалеть свои уставшие ножки и замерзшие ручки. Я затащил ее на вершину при помощи крепких выражений и веревки, и там мы воткнули в снег победный вымпел, крикнули «ура» и даже поцеловались, позируя перед камерой оператора, который снимал наш триумф с борта вертолета.
Ползанья по натечному леднику в поднебесье вымотали Ирэн настолько, что она проспала в нашем номере как убитая двадцать часов подряд. Я не без труда растормошил ее за час до того, как в кинозале должно было состояться чествование победителей с вручением главного приза – яблочного пирога, который Белиловский называл «метр на метр».
– Может, не пойдем? – предложила Ирэн, с мольбой глядя мне в глаза и с трудом отрывая голову от подушки. – Мне кажется, у меня вместо ног сардельки.
Я не стал возражать, но в наш номер вдруг вломились изрядно подвыпившие немцы, занявшие второе место, и принялись обнимать меня и Ирэн, которая пыталась закрыться от них одеялом. Пришлось Ирэн в спешке приводить себя в порядок и волочить свои сардельки к пьедесталу почета. Белиловский вручил нам пирог, по своим размерам напоминающий небольшой бильярдный стол. Я тотчас отволок его в бар, где вместе с немцами и венграми, занявшими третье место, стал накрывать праздничную «поляну» для организаторов соревнований, спасателей, спонсоров и особо ретивых болельщиков.
Минут пятнадцать спустя я поднялся в кинозал, где не сразу нашел в толпе Ирэн. Сначала мне показалось, что она окружена поклонниками и принимает поздравления. Но потом заметил, что Ирэн представляла интерес лишь для одного невзрачного человека. Это был невысокий коренастый мужчина лет сорока, с крепкой челюстью и чуть скошенным набок ртом. Его крупная голова с плоским затылком, казалось, под собственной тяжестью ушла в плечи, и потому обнаружить присутствие шеи было решительно невозможно. Лицо его было бледным, явно не познавшим здешнее солнце, отчего можно было сделать вывод, что человек приехал в Приэльбрусье недавно, возможно, только сегодня. Одет он был весьма необычно для здешних мест – деловой костюм, остроносые туфли, разве что галстука не было. Мужчина стоял напротив Ирэн, опираясь рукой о стену, будто пытался оградить ее от толпы, которая грозила смять Ирэн, словно хрупкий цветок. Он что-то говорил и время от времени озирался по сторонам, при этом вместе с головой двигались и его широкие плечи.
