Бес смертный - [6]
Из Красного Села в город я поехал на автобусе. Машины у меня, в отличие от Татьяны Викторовны, не было – к чему мне машина, если я каждый день пьяный? А каждый третий водитель у нас тоже под мухой. Вероятность катастрофы, таким образом, для меня удваивается. Ездят они как хотят и где хотят, а тут еще я в их кучу-малу влезу. Нет уж. Береженого Бог бережет. Я большую часть своей жизни проездил на автобусах-метро, и ничего – цел и, в общем, невредим.
В автобусе на меня косились, но я к этому привык и не обращал внимания. До тех пор, пока не подсел ко мне некий замшелый работяга, исчезающий вид, как-то удержавшийся в Красном с той еще поры, когда этот район считался бандитско-пролетарским…
Работяга ехал на работу. Я – спать. Татьяна Викторовна так вымотала меня за ночь, что никаким общественно-полезным трудом я заниматься не мог. Равно как и общественно-бесполезным. Я давно перестал разграничивать ночь и день и спать мог в любое время суток одинаково крепко и с одинаковым удовольствием. Работе это не мешало, поскольку не было для меня такого понятия, как рабочее время. Я никогда и нигде не служил от звонка до звонка.
Работяге можно было дать тридцать, можно и шестьдесят. Тяжелый и монотонный физический труд скомкал его лицо, искалечил руки и согнул спину. Наряд у него тоже был соответствующий, без намека на индивидуальность и принадлежность к мыслящим слоям общества.
– Сука, – сказал работяга, вроде бы ни к кому не обращаясь, но очевидно напрашиваясь на скандал.
Он заерзал на сиденье и как бы невзначай задел локтем плейер, лежавший на моих коленях. Я молчал. Грецкий орех работягиного лица придвинулся ко мне и задышал кислым.
– Конечно, не слышит… Они нас не слышат. Они музыку свою сраную только слышат.
Я слышал больше, чем работяга мог себе вообразить Я слышал и понимал не только давно знакомый текст, звучавший в наушниках. Я слышал дыхание Гилмора, скрип медиатора о струну, шорох одежды и гудение колонок в студии. Я слышал, как урчит в глубинах желудка моего соседа неперевареная протоплазма, которую он считает пищей, как воет двигатель старого автобуса, как потрескивает обивка сидений, нагретая задницами пассажиров. Как позвякивает мелочь в карманах оплывших женщин и высохших мужчин, как равнодушно чертыхается водитель, когда фары встречных «БМВ» и «Ауди» слепят его глаза. Как ухает впереди завод, выставивший маяки своих труб на въезде в город. Слышал шепот рассыпавшегося лобового стекла разбитой этим утром на шоссе машины (промелькнула сбоку в окне унылым памятником чужому, неинтересному горю).
Работяга меня раздражал. Самым простым было бы просто стукнуть его вторым суставом указательного пальца под нос, в верхнюю губу. Но я решил этого не делать. Я снял наушники, повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза. Это было утомительнее щелчка пальцем под нос, но и реакцию вызывало куда более действенную, чем банальные побои, к которым работяга за свою трудовую жизнь наверняка привык и которых ничуть не боялся, воспринимая как естественную часть своего странного бытия.
Работяга хотел что-то сказать, но не сказал. Зрачки его сузились, потом расширились, и наконец я услышал тихое гудение, сообщившее мне, что у моего визави стремительно повышается артериальное давление. Кровь неслась со все возрастающей скоростью, она давила на стенки сосудов, и те были уже готовы порваться от мощного напора, неожиданного для них в это время суток. Лицо работяги стало фиолетовым, белки глаз потемнели, из носа закапало, только что сера не повалила из ушей желтыми, как снег в индустриальном городе, хлопьями.
– Пошел вон, – тихо сказал я. Работяга встал, пошатнулся, одной рукой схватился за поручень, а другой все-таки попытался погрозить, будучи не в силах что-либо сказать в мой адрес.
Пассажиры, сидевшие и стоявшие в проходе между сиденьями, делали вид, что ничего не замечают. Все они звучали – каждый на свой лад и вместе с тем почти одинаково. Преобладали в этом хоре тембры тоски, уныния и безадресной злобы. А как еще может звучать бедный, полуголодный и похмельный человек, едущий в лютую зимнюю стужу на постылую и низкооплачиваемую работу? Только так и может – как звучит не знающая отдыха фановая труба, когда она всхлипывает глубокой ночью, сетуя на свою говнистую жизнь.
Ровно восемь
– Какой сегодня день?
– Воскресенье.
– А-а, – кивнул я, – то-то я смотрю – безлюдно как-то.
Улица Достоевского была пустынна и чиста, как в детстве.
В детстве не обращаешь внимания на грязь, все вокруг кажется свежим и ярким, удобным и вкусным. Только дома обнаруживаются неизвестно откуда появившиеся пятна на брюках и рубашке, и руки приходится мыть утомительно долго.
Я посмотрел налево. Прямо на меня шла незнакомая тетка с длинноволосой, как хиппи, колли на длинном поводке.
Крикливые восточные люди волокли в сторону рынка тележку с пупырчатыми серыми мешками. Колли прошелестела мимо, поведя в мою сторону дотошной мордой, как будто хотела стрельнуть – «поаскать» – деньжат или сигарету. Проехала тоскливая, сумеречного цвета машина прошлого – «Жигули» неопределенной модели.
Антология освещает творческий путь музыкантов, чьими руками в России 1970-2000-х годов появился панк-рок. Из книги читатель узнает о творческом пути групп «АУ», «Гражданская Оборона», «Сектор Газа».Примечание: Содержит ненормативную лексику.
Книга музыканта, писателя и сценариста Алексея Рыбина, одного из основателей группы «Кино», посвящена центральным фигурам отечественной рок-сцены.
Новая битва за передел сфер влияния разгорается из-за одного из питерских телеканалов. Гибнут депутат Госдумы и крупный предприниматель. Кому-то очень нужно эти убийства «повесить» на лидера местной банды по кличке Мужик…
«Черные яйца» – роман о поколении рокеров и «мажоров», чья молодость пришлась на залитые портвейном 80-е и чей мир в итоге был расплющен сорвавшейся с петель реальностью. Алексей Рыбин, экс-гитарист легендарного «Кино», знает о том, что пишет, не понаслышке – он сам родом из этого мира, он плачет о себе.По изощренности композиции и силе эмоционального напряжения «Черные яйца» могут сравниться разве что с аксеновским «Ожогом».
В самые невероятные ситуации попадает герой романа Алексея Рыбина, занимающийся запретным промыслом военных трофеев, погребенных на местах боев в лесных чащобах под Петербургом. Волею обстоятельств он встает поперек дороги беспощадной и хорошо законспирированной банды, главарь которой издавна связан с всесильным КГБ — ФСК — ФСБ. Казалось бы, борьба безнадежна, исход ее предрешен, но трофейщик и его друзья все же вступают в неравный бой…
Книга музыканта, писателя и сценариста Алексея Рыбина, одного из основателей группы «Кино», – первое художественное произведение о культовом коллективе и его лидере Викторе Цое.
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.