Бес из бутылки - [21]

Do you think I am so base as that? give me the bottle."	Как ты мог подумать, что я способна на такую низость? Отдай мне бутылку.
"God bless you, child," said the old man.	- Да благословит тебя бог, дитя! - сказал старик.
Kokua concealed the bottle under her holoku, said farewell to the old man, and walked off along the avenue, she cared not whither.	Кокуа спрятала бутылку под холоку, попрощалась со стариком и пошла по улице куда глаза глядят.
For all roads were not the same to her, and led equally to hell.	Ибо для нее все пути были теперь едины - все вели в ад.
Sometimes she walked, and sometimes ran; sometimes she screamed out loud in the night, and sometimes lay by the wayside in the dust and wept.	Она то шла, то бежала; порой горестный ее вопль громко раздавался в ночи, а порой она лежала на земле у дороги и тихо плакала.
All that she had heard of hell came back to her; she saw the flames blaze, and she smelt the smoke, and her flesh withered on the coals.	Все, что она слышала о преисподней, вставало перед ее глазами; она видела огненные языки пламени, вдыхала запах серы и чувствовала, как тело ее опаляет жар раскаленных углей.
Near the day she came to her mind again, and returned to the house.	Только на рассвете опомнилась она и возвратилась домой.
It was even as the old man said-- Keawe slumbered like a child.	Все было именно так, как сказал старик: Кэаве спал, словно младенец в колыбели.
Kokua stood and gazed upon his face.	Кокуа стояла и смотрела на него.

"Now, my husband," said she, "it is your turn to sleep.	"Теперь, мой супруг, - думала она, - настал твой черед спокойно спать.
When you wake it will be your turn to sing and laugh.	И петь и смеяться, когда проснешься.
But for poor Kokua, alas! that meant no evil--for poor Kokua no more sleep, no more singing, no more delight, whether in earth or heaven."	Но для бедной Кокуа, хотя она и не причинила никому зла - увы! - для бедной Кокуа не будет больше ни сна, ни песен, ни радости - ни на земле, ни на небесах".
With that she lay down int he bed by his side, and her misery was so extreme that she fell in a deep slumber instantly.	И Кокуа легла на ложе рядом со своим супругом, и так истомила ее печаль, что она тут же погрузилась в глубокий сон.
Late in the morning her husband woke her and gave her the good news.	Солнце стояло уже высоко, когда супруг разбудил Кокуа и сообщил ей великую весть.
It seemed he was silly with delight, for he paid no heed to her distress, ill though she dissembled it.	Он, казалось, совсем помешался от радости, ибо даже не заметил ее горя, как ни плохо умела она его скрывать.
The words stuck in her mouth, it mattered not; Keawe did the speaking.	Слова не шли у нее с языка, но это не имело значения: Кэаве говорил за двоих.
She ate not a bite, but who was to observe it? for Keawe cleared the dish.	Кусок застревал у ней в горле, но кто заметил это? Кэаве один очистил все блюдо.
Kokua saw and heard him, like some strange thing in a dream; there were times when she forgot or doubted, and put her hands to her brow; to know herself doomed and hear her husband babble, seemed so monstrous.	Кокуа смотрела на него и слушала его словно во сне; порой она забывала на миг о том, что произошло, а порой ей начинало казаться, что ничего этого не было, и она прикладывала руку ко лбу.
All the while Keawe was eating and talking, and planning the time of their return, and thanking her for saving him, and fondling her, and calling her the true help er after all.	Кокуа знала, что она обречена на вечные муки, и слышать, как ее муж лепечет всякий вздор, словно малое дитя, было ей непереносимо тяжело. А Кэаве все ел, и болтал, и строил планы, мечтая поскорее возвратиться домой, и благодарил Кокуа за то, что она его спасла, и ласкал ее, и называл своей избавительницей.
He laughed at the old man that was fool enough to buy that bottle.	И он насмехался над стариком, который был так глуп, что купил бутылку.
"A worthy old man he seemed," Keawe said.	- Мне показалось, что это вполне достойный старик, - сказал Кэаве.
"But no one can judge by appearances.	- Но никогда нельзя судить по внешности.
For why did the old reprobate require the bottle?"	Зачем этому старому нечестивцу понадобилась бутылка?
"My husband," said Kokua, humbly, "his purpose may have been good."	- Быть может, у него были добрые намерения, супруг мой, - смиренно возразила Кокуа.
Keawe laughed like an angry man.	Но Кэаве сердито рассмеялся.
"Fiddle-de-dee!" cried Keawe.	- Вздор! - воскликнул он.
"An old rogue, I tell you; and an old ass to boot.	- Говорю тебе, это старый плут да вдобавок еще осел.

For the bottle was hard enough to sell at four centimes; and at three it will be quite impossible.	И за четыре-то сантима эту бутылку было трудно продать, а уж за три и подавно никто не купит.
The margin is not broad enough, the thing begins to smell of scorching--brrr!" said he, and shuddered.	Опасность слишком велика! Бр! Тут уж попахивает паленым! - вскричал он и передернул плечами.
"It is true I bought it myself at a cent, when I knew not there were smaller coins.