Бес из бутылки - [15]

- Ах ты, бедняга! - сказал Кэаве. - Чтобы избежать законного наказания за свой бесчестный поступок, ты отважился на такое страшное дело и погубил свою душу! И ты думаешь, я стану колебаться, когда меня ждет любовь!
Give me the bottle, and the change which I make sure you have all ready.	Давай сюда бутылку и сдачу - я знаю, ты держишь ее наготове.
Here is a five-cent piece."	Вот тебе монета в пять центов!
It was as Keawe supposed; the young man had the change ready in a drawer; the bottle changed hands, and Keawe's fingers were no sooner clasped upon the stalk than he had breathed his wish to be a clean man.	Кэаве оказался прав: в ящике стола у этого юноши уже была приготовлена сдача. Бутылка перешла из рук в руки, и лишь только пальцы Кэаве обхватили узкое горлышко, как он тут же шепотом поведал черту свое желание избавиться от страшного недуга.
And, sure enough, when he got home to his room and stripped himself before a glass, his flesh was whole like an infant's.	И что вы думаете: когда он вернулся к себе и обнажил свое тело перед зеркалом, кожа его снова была чистой и гладкой, как у младенца.
And here was the strange thing: he had no sooner seen this miracle, than his mind was changed within him, and he cared naught for the Chinese Evil, and little enough for Kokua; and had but the one thought, that here he was bound to the bottle imp for time and for eternity, and had no better hope but to be a cinder for ever in the flames of hell.	Но странная вещь: едва свершилось это чудо, как все изменилось в душе Кэаве - ему уже было наплевать на проказу, и он почти совсем не вспоминал о Кокуа, одна-единственная мысль не давала ему теперь покоя - мысль о том, что отныне он связан с дьяволом и бутылкой до конца дней своих и ничто уже не спасет его от вечного пламени и раскаленных углей преисподней.
Away ahead of him he saw them blaze with his mind's eye, and his soul shrank, and darkness fell upon the light.	Адский огонь пылал перед его мысленным взором, и душа его омертвела, и мрак затмил для него весь белый свет.
When Keawe came to himself a little, he was aware it was the night when the band played at the hotel.	Когда Кэаве понемногу пришел в себя, была уже ночь, и в гостинице играл оркестр.

Thither he went, because he feared to be alone; and there, among happy faces, walked to and fro, and heard the tunes go up and down, and saw Berger beat the measure, and all the while he heard the flames crackle, and saw the red fire burning in the bottomless pit.	На звуки этой музыки он и пошел, потому что боялся оставаться один, и там, среди счастливых лиц, бродил, неприкаянный, и слушал, как музыка то разрастается, то замирает, и смотрел, как дирижер отбивает такт своей палочкой, и все время слышал треск адского пламени, и видел огненные языки, вырывающиеся из черных глубин преисподней.
Of a sudden the band played Kiki-au-ao; that was a song that he had sung with Kokua, and at the strain courage returned to him.	Вдруг оркестр заиграл "Хи-ки-ао-ао". Эту песенку Кэаве певал не раз вместе с Кокуа, и при звуках ее мелодии мужество возвратилось к нему.
"It is done now," he thought, "and once more let me take the good along with the evil."	"Сделанного не воротишь, - подумал Кэаве, - и если уж я пошел на такое, так пусть хоть не зря".
So it befell that he returned to Hawaii by the first steamer, and as soon as it could be managed he was wedded to Kokua, and carried her up the mountain side to the Bright House.	И тогда он с первым пароходом вернулся на Гавайи и тут же без промедления сыграл свадьбу с Кокуа и привез ее в свой "Сияющий Дом" на вершине горы.
Now it was so with these two, that when they ere together, Keawe's heart was stilled; but so soon has he was alone he fell into a brooding horror, and heard the flames crackle, and saw the red fire burn in the bottomless pit.	И вот стали Кэаве и Кокуа жить вдвоем, и когда они бывали вместе, тоска в сердце Кэаве утихала, но стоило ему остаться одному, и страшные мысли начинали его терзать, и он слышал, как гудит адское пламя, и видел огненные языки, вырывающиеся из преисподней.
The girl, indeed, had come to him wholly; her heart leapt in her side at sight of him, her hand clung to his; and she was so fashioned from the hair upon her head to the nails upon her toes that none could see her without joy.	А девушка прилепилась к Кэаве всем сердцем; душа ее пела при виде его, и рука ее льнула к его руке, и была Кокуа так прекрасна от головы до пят, что никто, глядя на нее, не мог сдержать радостной улыбки.
She was pleasant in her nature.	У нее был кроткий, приятный нрав.
She had the good word always.	Для каждого находилось доброе слово.
Full of song she was, and went to and fro in the Bright House, the brightest thing in its three storeys, carolling like the birds.	Она знала много песенок и распевала, словно птичка, порхая по всем трем этажам "Сияющего Дома" и сияя сама ярче всего, что было в нем.
And Keawe beheld and heard her with delight, and then must shrink upon one side, and weep and groan to think upon the price that he had paid for her; and then he must dry his eyes, and wash his face, and go and sit with her on the broad balconies joining in her songs, and, with a sick spirit, answering her smiles.