Бермудский треугольник любви - [24]

БАС: По пути в СССР путешественники сделали короткую остановку в Берлине. Дэвид отыскал развалины синагоги, разрушенной нацистами в 1938 году, во время "Кристал Нахт". Место не было помечено никакой памятной доской — просто окружено деревянной оградой. Элеанор согласилась сфотографироваться на фоне развалин, снимок был потом опубликован в американских газетах вместе с очередным очерком Элеанор, и после этого немецкие власти зашевелились — пообщали выстроить клуб и повесить на нём соответствующий текст для туристов.

ТЕНОР: Поездка по СССР заняла весь сентябрь. Элеанор Рузвельт интересовалась в первую очередь образованием — от детских садов до университетов, Дэвид — больницами и медицинскими исследованиями. Знание русского языка позволяло ему общаться с хирургами и профессорами напрямую. Сотрудники Интуриста пытались вести визитёров по проторенным тропинкам — музей, балет, мавзолей, но те проявляли злостную строптивость, настаивали на посещении тех мест и учреждений, знакомство с которыми могло быть интересным для американских читателей. Дэвид фотографировал без разрешения и настолько испортил свою репутацию, что год спустя у него были большие трудности с получением советской визы для нового путешествия.

БАС: С самого начала миссис Рузвельт просила о возможности взять интервью у премьера Хрущёва. Ответы давались уклончивые, а срок отъезда приближался. В последние дни они с Дэвидом вернулись из Сочи и собирались наносить прощальные визиты, как вдруг переводчица объявила: "Да, забыла вам сказать: завтра мы летим в Ялту для встречи с товарищем Хрущёвым". С трудом сдерживая себя, Элеанор сказала: "Спасибо, что вспомнили". Наутро им пришлось лететь обратно на берег Чёрного моря. Тысяча миль — такой пустяк!

ТЕНОР: Встреча состоялась на вилле Хрущёва. Радушный хозяин не возражал ни против магнитофона, поставленного Дэвидом на стол во время беседы, ни против щёлкающей фотокамеры. Но когда в процессе интвервью начали всплывать вопросы о причинах холодной войны, о гонке вооружений, о нарушении ялтинских соглашений, о напряжённости на Ближнем востоке, он разгорячился, стал повышать голос, раскраснелся. Всё же в конце трёхчасового интервью, взял себя в руки и спросил: "Могу я сообщить нашим газетам, что беседа имела дружеский характер?". "Да, — ответила Элеанор, — дружеский, но с расхождениями по многим вопросам." "По крайней мере, мы не стреляли друг в друга", — усмехнулся Хрущёв.

БАС: То ли перед отъездом в СССР, то ли по возвращении Дэвид сообщил Элеанор о своём намерении жениться. "Если я не сделаю этого сейчас, — сказал он, — мне уже никогда не обзавестись семьёй." О реакции Элеанор мы знаем только со слов самого Дэвида, как они долетают до нас со страниц книги миссис Гуревич: "Миссис Рузвельт одобрила моё намерение. И добавила: "Ведь я не буду жить вечно"."

ТЕНОР: Всё же у неё оставались надежды, что брачные планы развалятся, как они развалились в случае с Мартой Геллхорн. В январе 1958 года Дэвид возвращался из Парижа, и в аэрпорту его встречала не Эдна, а Элеанор. Она заранее украсила его квартиру цветами и оставила письмо, на случай если они разминутся, начинавшееся словом "дорогой" и кончавшееся: "скучаю, люблю нежно". Но опасность витала в воздухе, и секретарша Элеанор потом рассказывала, что все эти дни она была подавлена, молчалива, замкнута, хотя ни в семейной жизни, ни в политической не было никаких тревожных событий. А когда пришла телеграмма, извещавшая, что свадьба назначена на февраль, она побледнела и впала в депрессию на несколько дней.

БАС: Но совладала с собой. Более того: как и в случае с Эрлом Миллером, она уговорила брачующихся отпраздновать свадьбу в её квартире. Родители Эдны не были счастливы тем, что их дочь выходит замуж за разведённого, старше неё на два десятка лет, имеющего взрослую дочь, но постарались не портить праздник. Обряд совершил раввин — старинный друг Дэвида по берлинским временам. Элеанор подарила Эдне ожерелье — дымчатые кристалы на золотой цепочке, но, считая подарок недостаточно дорогим, пообещала поднести им билеты на самолёт, куда бы они ни решили лететь: в Россию, Китай, Японию. По свидетельству секретарши, на людях она сумела владеть собой, но, когда все разошлись, опустилась на стул изнемождённая и подавленная.

ТЕНОР: Эта поразительная женщина сумела подавить ревность, окружила Эдну дружеским вниманием, приглашала её вместе с Дэвидом на праздники в Гайд Парке, на официальные приёмы, на концерты. Главное для неё было: чтобы Дэвид Гуревич не ушёл из её жизни. Она даже попросила у Эдны разрешения не нарушать сложившуюся традицию — начинать свой день с короткого звонка её мужу. Разрешение было дано. Начались совместные путешествия втроём: в 1958 году — Россия, в следующем — отпуск в Пуэрто-Рико. Рождество 1958 года все трое праздновали в Вал-Килле, вместе с другими близкими друзьями и родственниками Элеанор.

БАС: Горы заготовленных подарков и звон бокалов на время праздника скрыли глубокий разлад, возникший в обширном семействе Рузвельтов к тому времени. Сын Эллиот всё время требовал денег и по этому поводу ссорился с матерью и братьями. Джон Рузвельт и Анна — оба республиканцы — обосновались в каменном коттедже и собирали у себя друзей близких им по духу и склонных к шумному веселью. Этот лагерь с подозрением и неприязнью смотрел на гостей, собиравшихся в сотне метров от них, в доме миссис Рузвельт — демократы, интеллектуалы, художники, артисты, всегда устремлённые к возвышенным, но, как правило, недостижимым целям и идеалам. Немудрено, что Элеанор в окружении своих многочисленных потомков так часто чувствовала себя одинокой.