Берлинские заметки для ветреной Штази - [8]
ФРАНЦ: Значит, И тоскует?
ГЕРБЕРТ: Не смей! Этот номер у тебя не пройдет. Мне так удовольствие обломать, а самому к И смыться?
ФРАНЦ: Она всегда может пригласить друга.
ГЕРБЕРТ: Ты просто не понимаешь, как Ирен мне прожужжала уши этим несчастным гастарбайтером, которого необходимо куда-нибудь пристроить, потому что у него такая жизнь была тяжелая, а сам он хорошенький, прям… как там Ирен, точно – прям херувимчик.
ФРАНЦ: Херувимчик?! Они маленькие, жирные и ляхастые! Дженни, что во мне от херувимчика?
ДЖЕННИ: Глаза.
ФРАНЦ: Глаза? Герберт, у меня выпученные, заплывшие щеками глаза?! Да как ты мог польститься на такое описание? Я подозревал в тебе лучший вкус.
ГЕРБЕРТ: Нет, мне еще сообщали, что ты рисунок Брекера и скульптура Дали.
ФРАНЦ: Ну, знаешь, после херувимчика, и автомобиль Пикассо не страшно.
ГЕРБЕРТ: Нет, мне еще такое рассказали, после чего я как честный джентльмен просто не мог оставаться в стороне. Как, где, сколько раз за раз и главное – сантиметры.
ФРАНЦ: Что?!
ДЖЕННИ: Лео, душа моя, не ревнуй, это еще до тебя было. Я тебя тогда не знала. И пестрый хоровод жизни закружил меня в буйных страстях…
ГЕРБЕРТ: Ну да, мне сразу сказали, что это было из жалости.
ФРАНЦ: Из жалости?! Ко мне?! Дженни! Я тебя пальцем не тронул!
ДЖЕННИ: И, может быть, зря. Но я-то знаю, как было.
ФРАНЦ: Ты о каком «было» вообще? Я, наивный, полагал, что наши самые эротические переживания, это когда ты, налопавшись десертов, присылаемых мне Амалией, бессвязно нашептываешь мне на ухо бесконечные любовные похождения какой-то несуществующей нимфоманки, окрещенной Сиреной.
ДЖЕННИ: Бла-бла-бла, я уже вообще не понимаю, о чем ты говоришь.
ФРАНЦ: Дженни, как было?! Я что был бессознательный труп?
ГЕРБЕРТ: О, нет, судя по первоисточнику, тот чех был очень даже живёхонек и, я бы сказал, акробатичен.
ДЖЕННИ: Мальчики, порядочные люди не обсуждают такое с дамами.
ГЕРБЕРТ: Франц, это Эриния. Оставь надежду…
ДЖЕННИ: Вот! Вот, видишь! А я ему говорила, что Эриния просто не может быть плохим словом, а он мне доказывал, что это чучело пучеглазое. Лео – барон, он знает лучше, смирись. Правда же, родной, что Эриния – это такая жгучая брюнетка, такая женщина-вамп… Что?
ФРАНЦ: О, Дженни-Сирена-Ирен Адамс, ты – сногсшибательна… Почему ты решила, что я – чех?
ДЖЕННИ: Ну, я так не решала, то есть… конечно… ну, ты же не из Берлина.
ГЕРБЕРТ: Да, действительно, он…
ФРАНЦ: Тшшть… не мешай моему биографу, а скажи мне, милая девочка, чем это я в Берлине после бурлачества-то на Волге занимаюсь?
ДЖЕННИ: После чего?
ГЕРБЕРТ: Ты зачем используешь такие сложные слова?
ДЖЕННИ: Да, Франц, кончай уже умничать.
ФРАНЦ: Милый ребенок, чем я занимаюсь в Берлине?
ДЖЕННИ: Ну, я что знаю? На стройке работаешь.
Герберт хохотал заразительно.
Так, что люди за соседними столиками оборачивались
и улыбались.
ГЕРБЕРТ: Ир… Ире… а как он… в кителе на стройку ходит, да?
ДЖЕННИ: Ну, бывает такое, вон, у булочника тоже китель есть. Они ж там переодеваются.
ГЕРБЕРТ: Ирен, ты меня убьешь. Он – барон, и состояние, что он унаследует, если доживет, будет вдвое, втрое больше моего.
ДЖЕННИ: А он говорил, что баронов в Германии нет.
ГЕРБЕРТ: Это верно, потому что эквивалент этому титулу…
ФРАНЦ: Герберт, это бесполезно.
ГЕРБЕРТ: Ирен, он сын графа и работает он…
ДЖЕННИ: Лео, я что похожа на дуру? Я серьезно, вы что совсем меня идиоткой считаете? Вы правда считаете, что я такая тупая, чтобы не знать – графы в таких комнатах не живут!
Оставь надежду мысль сюда входящая.
ФРАНЦ: Герберт, я бы настойчиво советовал тебе раззнакомиться. Хотя она и права. По сути, я действительно работаю на стройке. Только кителя не переодеваю. Впахивую, как раб на галерах. Ну, что ж ты не ешь-то свой фуа гра, оракул ты мой дельфийский?
ДЖЕННИ: А вот и ни черта! В лотерею я не верю.
На округленные глаза Франца, у Герберта случился новый приступ.
ГЕРБЕРТ: Лотерея… есть такая… «Оракул».
ДЖЕННИ: Какие ж вы всё-таки зануды! Дельфийский, Дали, бурлачество, бла-бла-бла… Лео, любовь моя, положи ему икры, а то он её не попробует. А ты ешь, давай, Лео платит. Ааа, мальчики! У нас же шампанское пропадает! Наливай, давай, наливай!
VII
Особенно мерзли уши.
Отчаянно
не хотелось
отпускать сон.
Сон ушел.
Автомобиль медленно заполнялся туманом.
Рассвет в Вене,
особенно летней,
это – взлёт.
Предрассветная Вена тиха,
как богатая,
хорошенькая
и смутившаяся
невеста.
Но то был ноябрь и Пруссия,
где не знают рассветов,
так – короткое время,
пока все предметы серы
перед очередной примеркой
своих
не поражающих
воображения
красок.
Вода сонно причмокивала у берегов.
Одна серая тень подошла к другой,
та протянула ей чашку -
по заболоченным испарениям недо-озёр
разлился запах,
умопомрачающий
запах
липы.
ФРАНЦ: Герберт! Это же чудо!
ГЕРБЕРТ: И стоило торопить меня в баре?
Замерзшее очень
молчание.
ГЕРБЕРТ: Как твоя голова?
ФРАНЦ: Благодарствует.
ГЕРБЕРТ: То-то. Ты бы за пледом сходил.
Колебание.
ФРАНЦ: Лень.
Чашку забрали.
Полезли куда-то в чащу.
Лужи.
Невыспанность.
Сумерки.
Злость.
ФРАНЦ: Герберт!
ГЕРБЕРТ: Я здесь. Осторожно, там скользко.
ФРАНЦ: Ты бы лучше фонарик в машине держал.
ГЕРБЕРТ: Я держу.
Слякоть.
ГЕРБЕРТ: Видишь, добрался же.
Вы бывали в Калининграде? Город мистический и старый. Но не это главное. То что происходит с главной героиней не объясняется древними стенами. За ней гоняется призрак погибшего мотоциклиста. Зачем? Почему?. Рита узнает все и будет счастлива.
Я смотрела на бесплатный цирк с мученическим выражением лица, подперев голову рукой. В другой момент можно было бы посмеяться, но не тогда, когда вернувшись с очередной вылазки в опасное место, проспала всего час. А ещё через час мне нужно быть уже на защите по поводу окончания двухмесячного обучения целителей в моём персональном Аду.Так косолапый ещё и жопой ко мне повернулся, тряся больше. Это намёк? Закатив глаза к потолку, думала заканчивать выступление, как вдруг набедренная повязка мишки упала, а лифчик лопнул, разлетаясь на части.
Лианка попадает в мир, который не отличался бы от нашего, если бы не драконы. Давняя война разрушила традиционный уклад. Человечество выбрало путь технического прогресса. Драконы одичали настолько, что прямоходящие собратья забыли о прежней дружбе и начали считать ящеров животными, притеснять и отлавливать для опытов и зоопарков. Крылатые обречены. Они отступают все выше в горы, но люди жадные до знаний и земель беспощадны.В первый же день Лианка, угодив в сети ловцов, оказывается в огромной клетке вместе с другими драконами.
В застывшем воздухе — дымы пожарищ. Бреду по раскисшей дороге. Здесь до меня прошли мириады ног. И после будут идти — литься нескончаемым потоком… Рядом жадно чавкает грязь. — тоже кто-то идет. И кажется не один. Если так, то мне остается только позавидовать счастливому попутчику. Ибо неизбывное одиночество сжигает мою душу и нет сил противостоять этому пламени.Ненависть повисла над дорогой, обнажая гнилые, побуревшие от крови клыки. Безысходность… Я не могу идти дальше, я обессилел. Но… все-таки иду. Ибо в движении — жизнь.
Главная героиня юная карьеристка, Татьяна Лунева, живет в своем неприметном городе, работает на не приметной работе и мечтает об отпуске. В один из июльских вечеров в ее жизнь врывается незнакомец. Он представляется как убийца теней и увозит ее в свой мир, что бы защитить от темных душ, охотившихся за ней. Вскоре Татьяна узнает, что она не просто человек, и что отныне ей придётся бороться за свою жизнь и свободу. Читайте захватывающие приключения юной девушки в мире призраков. И узнайте, каково быть человеком с серебреной душой.