Берлин, май 1945 - [15]

Перестрелка в вестибюле с остатками уже разбежавшейся охраны. Спуск вниз. Из коридоров, из клетушек подземелья стали выходить военные и гражданские с поднятыми вверх руками. В коридорах лежали или сидели на полу раненые. Раздавались стоны.

Здесь, в подземелье и на этажах рейхсканцелярии, снова и снова завязывалась перестрелка.

Надо было мгновенно сориентироваться, отыскать все выходы из убежища и перекрыть их, разобраться в обстановке и начать поиски.

В пестрой публике, обитавшей в подземелье, нелегко было отыскать себе помощников — тех, кто больше других мог знать о судьбе Гитлера и мог быть проводником по лабиринту подземелья.

Первый беглый, торопливый опрос.

Обнаружен истопник, невзрачного вида цивильный человек. С его помощью подполковник Иван Исаевич Клименко и майор Борис Александрович Быстров добрались до убежища Гитлера по темным коридорам и переходам, где на каждом шагу легко было напороться на пулю.

Апартаменты Гитлера были пусты. На стене висел портрет Фридриха Великого, в шкафу френч Гитлера, на спинке стула еще один его френч — темно-серый.

Маленький истопник сказал, что, находясь в коридоре, он видел, как из этих комнат вынесли два трупа, завернутые в серые одеяла, и понесли их к выходу из убежища. На этом обрывалась нить его наблюдений, показавшихся в первый момент малоправдоподобными. Клименко и Быстров вышли в сад имперской канцелярии, перемолотый огнем артиллерии. Что же дальше? Возможно, где-то здесь в саду они сожжены, но где именно?

То, что нужно искать «место сожжения», стало очевидно с первых же шагов поисков, после того как был обнаружен в подземелье плотный сорокалетний человек — техник гаража имперской канцелярии Карл Шнейдер.

28 или 29 апреля, точнее он не помнил, дежурный телефонист из секретариата Гитлера передал Шнейдеру приказание — весь имеющийся у него в наличии бензин отправить к бункеру фюрера. Шнейдер направил восемь канистр по двадцать литров каждая. В тот же день, позднее, он получил от дежурного телефониста дополнительное приказание — прислать пожарные факелы. У него имелось восемь таких факелов, и он отправил их.

Сам Шнейдер не видел Гитлера и не знал, в Берлине ли он. Но 1 мая он услышал от начальника гаража и от личного шофера Гитлера — Эриха Кемпка, что фюрер мертв. Слухи о его самоубийстве ходили и среди солдат охраны. Говорилось при этом, что труп его сожжен.

Сопоставляя эти слухи с приказаниями, которые он получал, Карл Шнейдер предположил, что отправленный им бензин понадобился для сожжения тела фюрера.

Но вечером 1 мая снова раздался звонок дежурного телефониста — опять требование: отправить весь имеющийся бензин к бункеру фюрера. Шнейдер слил бензин из баков автомашин и отправил еще четыре канистры.

Что означал этот звонок? Для кого на этот раз предназначался бензин?

Вместе со Шнейдером и поваром Ланге майор Быстров, подполковник Клименко и майор Хазин вышли в сад.

Изрытая снарядами земля, покореженные деревья, обгоревшие ветки под ногами, почерневшие от огня и копоти газоны, повсюду битое стекло, обвалившийся кирпич… Где то место, о котором, не имея на то дополнительных указаний, с уверенностью скажешь: вот тут сжигали?

Они начали осматривать сад… В двух метрах от выхода из «фюрербункера» обнаружили полуобгоревшие трупы Геббельса и его жены. Вот для чего понадобился снова бензин. «Первым обнаружил их немец», — писал мне Клименко, имея в виду Шнейдера. Еще бы немного, и хлынувшая в имперскую канцелярию лавина красноармейцев растоптала бы их, не глянув под ноги, не заметив.

…Еще не отпылало небо над Берлином. Дымилось здание имперской канцелярии. В подземелье не работали вентиляторы, было душно, сыро и мрачно.

В те дни в подземелье — в убежище имперской канцелярии — мне приходилось разбираться во множестве бумаг и документов.

Донесения с мест уличных боев, сводки нацистского партийного руководства Берлина о безнадежности положения, о нехватке боеприпасов, о разложении среди солдат. Переписка Бормана. Личные бумаги Гитлера.

В первую очередь я отыскивала в этих бумагах то, что могло сколько-нибудь пролить свет на происходившее здесь в последние дни, дать какой-либо штрих или след, помогающий разгадать истинную развязку…

Вот Борман шлет в Оберзальцберг своему адъютанту Хуммелю телеграмму за телеграммой, помеченные красным штампом «geheim!» — «секретно!», датированные двадцатыми числами апреля. По характеру его распоряжений видно — шла подготовка к размещению там, в Берхтесгадене, ставки Гитлера. Значит, собирались выбраться из Берлина.

Вот папка — информации противника по радио за последние дни апреля: сообщения агентства Рейтер из главной квартиры союзников, передачи из Москвы о боевых действиях на фронтах, телеграммы о событиях в мире — из Лондона, Рима, Сан-Франциско, Вашингтона, Цюриха.

Этими источниками в ставке Гитлера пользовались, чтобы составить себе представление о том, что происходит на других участках фронта и в самом Берлине в последние дни апреля. Связь с войсками к этому времени была окончательно утрачена.

Все бумаги, находившиеся в папке, отпечатаны на машинке огромными буквами. Никогда раньше я не встречала такого странного шрифта. Он меня поразил. Как будто смотришь в увеличительное стекло. Для чего это?