Берлин-Александерплац - [54]

Сунул Гернер бутылку себе за пазуху и шасть через двор, к жене.

Та увидела, просияла.

— Откуда это у тебя, Пауль?

— Купил, когда в лавке никого не было.

— Шутишь!

— Да ты только взгляни, коньяк! И какой! Данцигский — «Золотая марка». Что ты на это скажешь?

А жена вся сияет, как медный таз. Задернула занавеску и говорит:

— Там небось много их, таких бутылок? Это у тебя оттуда, да?

— Стояла у стенки. Не я, так другой бы взял.

— Послушай, надо ее вернуть.

— С каких же это пор возвращают коньяк, если уж его найдешь? В кои веки мы можем позволить себе бутылочку коньяку, мать. Сама знаешь, какое сейчас время, а ты — «вернуть»! Курам на смех!

В конце концов уговорил жену — одна бутылка, подумаешь, велика важность, от этого такая богатая фирма не разорится. И потом, мать, по правде говоря, бутылка эта принадлежит уже не фирме, а грабителям, не беречь же ее для них! Это было бы даже противозаконно. И вот у супругов пир горой — сидят потягивают коньячок и рассуждают, что в жизни нельзя зевать и что не в одном золоте счастье — серебро, скажем, тоже вещь стоящая.

А в субботу опять явились воры, и вот тут-то и началось самое интересное. Они вдруг заметили, что по двору кто-то ходит, вернее заметил тот, кто на стреме стоял у забора; ну, те моментально, словно нечистая сила, выскочили со своими потайными фонариками вон из склада и во все лопатки к воротам, наутек. Но Гернер стал у ворот, так что те, как борзые, перемахнули через стену в соседний двор. Гернер за ними, бежит что есть мочи, боится, что совсем уйдут.

— Эй, постойте, чего боитесь! Я вас не съем, боже мой, вот остолопы!..

Но те не слушают, один за другим лезут через стену. У Гернера сердце кровью обливается. Двое уже смылись, только их и видели, вот чумовые! И лишь последний, уже сидя верхом на заборе, пустил ему свет фонарика прямо в лицо. Ну, спрашивает, чего тебе? Подумал, что, может, конкуренты нашлись, и все дело портят!

— Да я же с вами заодно, — говорит Гернер.

— Чего-чего?

— Ну да, заодно. А вы смываетесь!

Вор, подумав немного, слез с забора, пригляделся к плотнику и заметил, что тот пьян. Ишь нализался, то-то храбрый такой. Но и верзиле вору, хоть он и один, теперь не страшно, видит — у плотника нос сизый и от него водкой так и разит. Гернер руку протянул ему.

— Руку, товарищ. Идем со мной!

— Купить хочешь?

— Как так, купить?

— На пушку берешь?

Гернер обиделся — видит, не принимает тот его всерьез; эх, только бы не убежал опять, коньяк-то уж больно был хорош, да и жена на него напустится, ох и напустится, если вернется ни с чем. И Гернер принялся канючить:

— Да нет же, с чего ты взял, поди хоть сам посмотри, тут я живу.

— Да кто ты такой?

— Управляющий домом я, вот кто; думаю — может же и мне кой-что в этом деле перепасть.

Вор призадумался. Чего, кажется, лучше — самое верное дело, если этот управляющий войдет в компанию! Только не было бы тут подвоха! Э, была не была, на крайний случай револьвер имеется.

Оставил он у забора свою приставную лестницу и пошел за Гернером по двору. Товарищей его давно уж и след простыл, думают, верно, что он засыпался. Гернер позвонил в квартиру в первом этаже.

— Послушай, к кому ты звонишь? Кто тут живет?

— Я и живу, кто же еще! — гордо отозвался Гернер. — Вот, смотри!

Он вынул из кармана плоский ключ и с шумом отпер дверь.

— Ну что, убедился теперь?

Гернер повернул выключатель, видит — жена стоит в дверях кухни, вся трясется. Гернер снисходительным тоном представил ей гостя:

— Так что разрешите, — моя жена, а это, Густа, мой коллега.

Та сначала все дрожала, не решалась подойти, а потом вдруг расцвела, закивала, заулыбалась, — смотри, какой симпатичный молодой человек, и видный такой, представительный. Подошла и затараторила как ни в чем не бывало:

— Что же ты, Пауль, не приглашаешь господина в комнату? Не стоять же в коридоре; пожалуйста раздевайтесь, заходите, будьте гостем!

Тот охотнее всего ушел бы подобру-поздорову, но радушные хозяева ни за что не отпускали его. Жулик глазам не верит. Вот поди же ты, кто мог подумать, кажется, такие порядочные люди, — верно, туго им живется, ясное дело, всем ремесленникам сейчас приходится туго — инфляция была и тому подобное. А бабенка-то ничего — ишь как поглядывает.

Выпил он с холоду стакан пунша и отчалил. В тот раз так и не разобрался до конца в этом деле. Пес их знает, что за люди…

Как бы то ни было, этот молодой человек, видимо, по поручению всей шайки, явился к Гернерам на следующее утро. Он весьма деловито осведомился, не забыл ли чего у них. Самого Гернера не было дома, зато жена встретила гостя приветливо, даже подобострастно, поднесла ему рюмочку, которую он милостиво изволил выкушать.

Но потом, к великому огорчению обоих супругов, воры не показывались всю неделю. Тысячу раз принимались Пауль и Густа обсуждать положение — не спугнули ли они чем-нибудь этих молодцов. Вроде нет, не в чем им было себя упрекнуть.

— Может быть, ты что-нибудь сказал не так, Пауль, ты бываешь иногда такой грубый.

— Нет, Густа, я тут ни при чем, уж если кто виноват, так это ты, — состроила такую постную физиономию, что твой пастор, это молодого человека и оттолкнуло, потому что он не знал, как себя с нами держать. Ужасно! Что нам теперь делать?