Берия. Судьба всесильного наркома - [26]

Недовольство сохранялось и в колхозах, но там его гораздо легче было контролировать тому же ГПУ, совместно с колхозным руководством. Среди крестьян нарастали настроения безысходности. Берия докладывал: "В селении Карабулаге Абиранского района середняк Арутюнян, во время разъяснения статьи т. Сталина "Ответ товарищам колхозникам", заявлял среди крестьян следующее: "Произносят речи ради своего кармана, говорят, что власть рабоче-крестьянская, не верьте. Они врут, имя крестьянина коммунисты используют для того, чтобы мы молчали бы. Нигде правды нет и не будет".

Лаврентий Павлович цитировал и образец пропаганды, распространяемой среди крестьян троцкистами: "Партия разлагается, власть потеряла голову и теперь не имеет возможности поставить работу должным образом. Если до сих пор правительство работало сносно, то этим было обязано Ленину и Троцкому, которые руководили работой. А теперь за работу взялся княжеский сын — Сталин (намек на распространенную в Грузии легенду, что настоящим отцом Сталина был князь Эгнаташвили. — Б. С.), который ни одной минуты о крестьянах не думает, старается всячески наши хозяйства уничтожить. Для этой цели он выдвинул коллективизацию, и все, что делается, сами видите своими глазами".

Еще более красочную легенду поведал в Абхазии середняку Антиси Гурцкая незнакомец, назвавшийся Каландарашвили, в апреле 1930 года: "Советская власть уже на краю гибели, и она должна была быть ликвидирована еще в январе с. г., но по некоторым причинам она имеет счастье существовать до сего времени. Существующее жендвижение (против закрытия медресе и снятия чадры. — Б. С.) надо усилить, так как за этим последует вооруженное восстание мужчин, к которому примкнет Красная Армия, и тогда коммунистам будет конец. В отношении товарища Сталина сказал, что он лежал в Гульрипшском санатории больным, где и умер. Тело его отвезли в Москву, но коммунисты до сих пор об этом умалчивают".

Эх, наивная крестьянская вера, что злой большевистский царь то ли уже умер, то ли вот-вот умрет, и их, крестьян, оставят в покое.

Сельхозтехника, которую щедро обещали крестьянам, заманивая их в колхозы, порой обращалась в форменное издевательство над людьми и здравым смыслом. Так, 6 мая 1930 года Берия докладывал: "Полученные однорядные сеялки совершенно непригодны для кахетинских условий. Кроме того, крестьяне избегают пользования ими, так как указанные однорядки удорожают производительность труда крестьян. Например: чтобы засеять 1 га необходима одна лошадь, одна сеялка и два человека, тогда как самым примитивным способом один человек может посеять больше двух гектаров за то же время".

Недовольны были и рабочие, которым в результате коллективизации стало нечего есть. В Ереване рабочие маслобойного завода Армхлопка кандидат партии Алике и Саркисян говорили своим товарищам, что "с раскулачиванием кулаков и ликвидацией спекулянтов положение рабочих не улучшилось. В кооперативах, за исключением черного хлеба, ничего нет. Неправильно, что у нас рабочее правительство. Кто получает жирные оклады, тот живет хорошо, а рабочие постоянно нуждаются и питаются черным хлебом. В случае войны в первую очередь отправят нас, а в то время как за рабочими нету ухода". Берия подчеркнул, что "все присутствующие при этом рабочие (17 человек) согласились с этим". Несчастные как в воду глядели: рабочие и крестьяне требовались также в качестве пушечного мяса для грядущей войны.

В июне 1930 года Берия составил очередную сводку об отношении крестьян Закавказья к коллективизации после сталинской статьи "Головокружение от успехов", опубликованной в "Правде" 2 марта 1930 года: "Во время войны (так называли ударный период коллективизации) на моей земле срезали 35 деревьев и приказали молчать, теперь кто мне их возвратит", — жаловалась крестьянка Масхарашвили из села Хидари. А середняк Петр Джимиашвили сетовал: "Нас обманывает и правительство, и партия. Обещали нам многое, а на деле ничего не дали. Мне 65 лет, и столько, сколько в колхозе, никогда в жизни не работал. Сегодня что мы отработали, все забрали вышедшие из колхоза. У меня одна пара быков, которых я свел в колхоз. Мне понадобилось привезти дрова для семьи, отнести кукурузу на мельницу или же отвезти больных к врачу, и когда я обращался в правление, мне отказывали и заявляли, что быки уже не принадлежат мне".

Эти жалобы от крестьян шли бессчетно. Но угрозы для власти они не представляли. Не было политических сил, способных канализировать крестьянское недовольство, направить его на достижение политических целей в масштабе если не всего СССР, то хотя бы в масштабе всей Грузии, Армении или Азербайджана. Некоммунистическая оппозиция была окончательно подавлена к середине, а внутрипартийная, троцкистская и бухаринская — к концу 20-х годов. У власти же была армия и ГПУ, способные без труда подавить даже локальные вооруженные восстания. На разговоры же недовольных смотрели как на материал для будущих арестов и следственных дел.

В бытность Лаврентия Павловича во главе ГПУ Грузии, он не был чужд либерализма. Так, Берия постоянно воевал с партийным руководством Грузии по поводу "перегибов" в антирелигиозной кампании, причем не только по отношению к мусульманам. 3 мая 1929 года в специальной докладной записке "О грузинской церкви". Там он требовал: "Разослать циркулярное письмо местным парторганизациям, подтвердив еще раз методы и рамки антирелигиозной пропаганды с предложением прекратить всяческие безобразия, которые провоцируют политику нашей партии и вызывают озлобление довольно лояльного грузинского духовенства и верующих к Советской власти. Предложить по советской линии несколько ослабить налоговый нажим на духовенство и ни в коем случае не производить арестов представителей последнего без соответствующей санкции со стороны ГПУ. Предложить прокуратуре расследовать все случаи ограбления и поджогов церквей и виновных привлечь к ответственности. Считать абсолютно необходимым вопросы отобрания и закрытия церквей согласовывать с местными органами ГПУ в целях избежания возможных ошибок и систематического разложения грузинского духовенства".