Берегись вурдалака - [54]

МЭР: — Пи-пи-пи… Извините, сорвалось. Конечно, я уважаю господина представителя, но что он имеет в виду под словами «мы» и «наши» — вы не в курсе?

КОРР: — Ну, это ж ни для кого не секрет, из каких структур пришел господин представитель.

МЭР: — Да, ну и ситуация. Против этих не попрешь. Придется делиться. То есть я хотел сказать — делиться ответственностью между местной властью и федеральным центром.

КОРР: — А теперь, Павел Петрович, если вы не против, то поговорим о более приятных вещах. Например, о культуре.

МЭР: — О-о, ну, культура — это наша постоянная забота. Могу похвастаться — я уже отдал распоряжение дирекции Дома культуры, чтобы расширить помещения театральной студии за счет клуба, где ошивались эти мошенники. Тут вот про меня говорят, что я ничего не смыслю в искусстве, но это же полная чушь! И вообще, томик стихов Донцовой — моя настольная книга. Живопись люблю. Могу часами глазеть на картины Глазунова, особенно на «Джоконду». А когда ситуация с городским хозяйством совсем «достанет», ставлю «Лунную сонату» Игоря Крутого и тоже часами готов слушать. А уж что касается склюп… склеп… склептуры, то…

КОРР: — Спасибо, спасибо, Павел Петрович, о творчестве великого Церетели мы поговорим в нашем следующем интервью. Но, к сожалению, отведенное время прямого эфира подходит к концу, как и первый срок нашего мэра господина Вершинина…

МЭР: — До встречи, понимаете, на выборах.

(Из интервью с мэром по городскому телевидению)

7

«Не будучи специалистом в области изящных искусств, я не буду говорить об изящных искусствах, а вместо этого скажу пару слов о спектакле „Ревизор“ в Доме культуры. Премьера прошла с огромным успехом, причем особо запомнился экс-инспектор Г.М. Рыжиков в голи Городничего, а также выразительный „рамштайновский“ мундир д-ра Гибнера, в коем актер Г.Б. Мюллер устроил блистательный хеппенинг в вестибюле, сопровождающийся поползновениями к каннибализму. Благодаря оному зрители не сомкнули глаз все второе отделение, дабы не оказаться ненароком съеденными. Но что запомнилось более всего — так это отменнейшие пирожки с яблоками, коими достопочтенную публику потчевали в буфете, за что особый решпект господам кулинарам и администрации ДК. (Отмечу, предварительно заключив сие в круглые скобочки, что после спектакля я встретил герра доктора в буфете, где он усиленно поглощал вышеупомянутые пирожки, даже не обращая должного внимания на аппетитных буфетчиц, которые, кажется, были бы отнюдь не против того, чтобы подвергнуться каннибалическому вниманию со стороны импозантного иноземца).

Завершая словесные экзерциции, должен отметить, что они по преимуществу относятся к примитивному бытовому людоедству, воспетому столь же примитивными тевтонскими менестрелями из „Рамштайна“, а вот настоящее исконно-посконное людоедство „а-ля рюс“ началось лишь в тот день, когда компетентные органы объявили об отчуждении так называемого Шушаковского банка от его наследственной владелицы. И об этом я надеюсь поговорить в следующей статье, хотя не исключаю, что мне придется ее надиктовывать по мобильной связи из чьего-либо-нибудь желудка»

(Максим Ястребов, из аналитической статьи «От нас уехал ревизор» в стенгазете «Известия водопроводно-канализационного хозяйства»)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ КОНЕЦ ВУРДАЛАКА

Тело Григория дернулось, как от удара током, и стало извиваться, словно мертвая змея, отвратительно дергая руками и ногами. Мертвые глаза князя вращались, вылезая из орбит, и вдруг он вспыхнул, охваченный адским пламенем. Дубов с Беовульфом отпрянули назад, оттащив Гренделя за задние лапы. Вонючий серный дым пополз по зале, застилая свет факелов.

— И после смерти он еще смердит, — мрачно пошутил Беовульф и похлопал Гренделя по волчьей морде. — Эй, Грендель, ты как? Живой? Очухивайся, все кончилось!

— Я его загрыз? — тихо прошептал приходящий в себя волк человеческим голосом.

— Ты его загрыз, гада, — торжественно отвечал Беовульф. — Ну, правда, я тебе немножечко помог.

— Мы его загрызли, — блаженно оскалился Грендель и снова лишился чувств.

(Елизавета Абаринова-Кожухова, «Дверь в преисподнюю»)

Зимою холодной шла шайка людей,

Шла шайка людей и не знала путей…

Разумеется, не зимою, и отнюдь не шайка, а вооруженный отряд из той самой группы, что помогала Надежде арестовать князя Григория и его, здесь это слово уместно, шайку. Но не всю — как мы помним, барон Альберт «под шумок» сбежал по водосточной трубе, и теперь сотрудники спецслужб шли за ним, так как имелись сведения, что барон скрывается за городом, в лесной землянке.

Роль Ивана Сусанина исполнял Аркадий Краснов — старший брат Володи Краснова, писавшего автору «Холма демонов». На всякий случай командир отряда вел Краснова-старшего, приковав к себе наручниками, что, конечно, не вызывало у Аркадия никакого восторга:

— Да тише ты, не дергай так!

— Какие мы нежные, — ухмыльнулся командир. — Забыл, что ли, как со своими дружками корреспондента «замочил»?

— Я, между прочим, сам к вам с повинной пришел! — взвился Аркадий. — А вы меня с порога — и в наручники!

— А ты что, хотел, чтобы мы с тобой целоваться кинулись? — не остался командир в долгу. — Чистосердечное признание суд учтет. А также помощь следствию. Но ежели ты нас будешь за нос водить, то до суда просто не дотянешь.