Берег варваров - [2]

Поскольку настоящее разворачивается во времени и стремительно уходит в прошлое, я стал жадно заполнять память всем тем, что случилось со мной на прошлой неделе или месяц назад; это стало моим жизненным опытом, подчеркну — всем моим жизненным опытом. Настоящее и недавнее прошлое стали моим внутренним опытом, пусть ограниченным и даже во многом ущербным; как бы то ни было, но год спустя после того, как я осознал себя в этом мире — без имени, без биографии, без всего того, что есть у каждого нормального человека, — я уже мог вполне сносно скрывать дефекты своего сознания, неплохо маскируясь под тех самых нормальных людей. Я жил как отшельник в пустыне, который в поте лица своего отрабатывает наложенную на него епитимью и ждет божественного знака, свидетельствующего о прощении. Дело это было практически безнадежное, — я и сейчас глубоко сомневаюсь, что когда-либо смогу вновь обрести прошлое в виде воспоминаний или свидетельств о моих личных детстве и юности. Зато я смог, как мне кажется, неплохо и вполне логично выстроить для себя хотя бы скелет другой, общей для всех людей истории. Дело это оказалось далеко не пустым и бесполезным: я не просто худо-бедно нашел для себя место в окружающем мире, но и в некотором роде сумел гармонично вписаться в пространство и время. Впрочем, не уверен, что это именно те слова, которыми нужно было бы передавать то, что тогда происходило.

Сейчас, когда я стал писать, мне порой приходится сравнивать себя с другими людьми, которые на моем месте вынуждены придумывать себе новое имя, судьбу и биографию, и порой мне кажется, что я нахожусь в несколько более выигрышном положении: я тренировался в этом искусстве долгие годы, старательно придумывая как самого себя, так и свое прошлое. Кроме того, мое сознание не отягощено воспоминаниями о давно ушедших и, конечно же, лучших годах моей жизни. Ну и тяжело же им, наверное, приходится — тем, другим, которые берутся за то же дело, что и я. Интересно было бы знать, какие фантазии будоражат их разум?

Одно из видений посещает меня с завидной регулярностью. Похоже, у меня в голове сложился своего рода механизм, действующий до смешного просто: стоит мне начать забывать эти картины, хранящиеся в глубинах подсознания, как спускается невидимый курок и моему внутреннему взору предстает все тот же образ.

Я вижу путника. Причем этот человек — определенно не я. Он средних лет, довольно полный и, как мне кажется, только что приехал куда-то, проделав долгий путь на самолете или, например, на поезде. Теперь он стоит на вокзале или у выхода из аэропорта, что, впрочем, совершенно неважно.

Он очень торопится домой. Его багаж чуть задерживается, что приводит человека в некоторое раздражение; наконец формальности закончены, ему отдают чемоданы, он немедленно останавливает такси, кладет вещи в багажник, говорит шоферу адрес и, облегченно вздохнув, усаживается поудобнее на заднем сиденье. Все вокруг пронизано ощущением мира и покоя. Человек чуть лениво поворачивает голову, разглядывая из окна машины детей, играющих у обочины дороги.

Только теперь он начинает понимать, как он, оказывается, устал; его дыхание становится учащенным и сбивчивым. Чтобы отвлечься от этих неприятных ощущений, он достает газету и начинает читать ее, но — странное дело — буквы пляшут перед ним и сливаются в какие-то бесформенные пятна. Человек откладывает газету в сторону. Внезапно и даже коварно на него наваливается отчаяние. Он пытается бороться: ничего, просто дорога была тяжелая и долгая. Устал, успокаивает он себя и вновь смотрит в окно.

Оказывается, такси едет вовсе не туда, куда ему нужно!

Что же делать? Вроде бы все просто: подними руку и постучи в стекло, отделяющее пассажирский салон от шофера, но путник почему-то понимает, что сейчас не время отвлекать водителя от дороги. Вместо того чтобы сказать, куда ехать, он вновь выглядывает в окно.

Он живет именно в этом городе, но почему-то никогда не видел этих улиц. Архитектура здесь странная, да и прохожие одеты как-то необычно. Он пытается прочитать какую-то вывеску, но внезапно понимает, что она написана буквами неизвестного ему алфавита.

Он прижимает ладонь к груди — словно пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце. Все это просто сон, думает он, стараясь поудобнее устроиться на заднем сиденье такси. Все это мне снится: город, такси и все, мимо чего мы проезжаем. А машина тем временем едет дальше.

Я кричу на него. Все не так, вы неправы, ору я, но он меня не слышит; этот город — самый настоящий, надрываюсь я, он материальный, а машина, в которой вы едете, — это история. Я кричу ему эти слова, а изображение тем временем начинает на глазах рассыпаться на куски.

Вечер сменяется ночью, и я сижу один, передо мной горит свеча. То, что еще недавно казалось фантазией и выдумкой, становится вполне реальным. Да, в мою комнату проведено электричество, но света в ней давно нет. Время идет своим чередом, а я все жду у двери, прислушиваясь к раздающимся за нею шагам других жильцов. Они уходят на работу — в ночь. Через четырнадцать часов они вернутся обратно.