Берег мародеров - [23]

На другой день нас разбудили в шесть и поставили на очистку корпуса подлодки «У-39», которая, будто выброшенная на берег рыбина, высилась в пустом доке. Из разговоров работавших с нами матросов я понял, что ее поставили в док сутками раньше, чем ту лодку, которая привезла нас сюда. «У-39» совершила рейд по североатлантическим торговым путям, в результате чего ее корпус покрылся толстым слоем водорослей. Наша задача состояла в том, чтобы отчистить его.

Охрана сменилась в три часа ночи. В девять ее сменили снова. Унтер-офицер этого караула мог бы служить надсмотрщиком над рабами. В оправдание ему следует сказать, что он, вероятно, получил предписание следить, чтобы мы постоянно работали в полную силу. Но, судя по тому, как он наблюдал за нами и орал на нас, стоило нам только снизить темп, я понял, что это занятие доставляет ему удовольствие.

Казалось, Логану работа по душе. Возможно, она отвлекала его от мрачных дум о своем недуге. Как бы там ни было, он работал, не замедляя темпа, и очистил десять квадратных футов, а я — лишь четыре. После многих лет сидячего образа жизни мышцы у меня стали дряблыми, и я вскоре устал. К одиннадцати часам охранник уже ткнул меня разок штыком, заставляя пошевеливаться. Но этот укол в зад был пустяком по сравнению с болью в руках и спине. В полдень нам устроили двадцатиминутный перерыв на обед, потом пришлось снова браться за дело. Пот тек с меня градом, а руки так устали, что я уже был почти не в состоянии поднимать их и сжимать в дрожащих пальцах скребок.

Двигаться меня заставляла упрямая решимость, вызванная скорее нежеланием ударить лицом в грязь, нежели страхом. Но часа через два после обеда я все равно вырубился. К счастью, я стоял на нижних ступеньках трапа и падение не причинило мне увечий. Я пришел в себя от противной боли в ребрах и посмотрел вверх. Прямо надо мной высился корпус подлодки, а офицер, стоявший, казалось, где-то далеко-далеко, орал на меня, приказывая встать, и бил меня ногой под ребра.

И вдруг в поле моего зрения возникло громадное тело Логана. Он спокойно спустился с трапа и с деловым видом звезданул унтер-офицера по челюсти, отправив его в затяжной полет. Прежде, чем караульные успели что-либо предпринять, Логан снова забрался на трап и возобновил работу.

Я с трудом поднялся на ноги. Охрана растерялась. Происшествие наблюдало немало матросов, они принялись подначивать караульных.

— Почему бы вам не вызвать полицию? — спросил один, и последовал взрыв смеха.

Логан наверняка пришелся матросам по нраву. По их тону я понял, что унтер-офицер не пользовался популярностью. Поскольку он продолжал неподвижно лежать там, куда его отбросил удар Логана, один из караульных наконец объявил, что отправляется за врачом. Логан продолжал работать, словно ничего и не произошло. Казалось, он уже позабыл, что уложил немецкого надзирателя. Вокруг говорили все разом, и голоса сливались в какой-то низкий гул, который почти заглушал рев машин. На шум сбежались матросы из других доков, и я видел, что толпа растет с каждой минутой. Передним приходилось пятиться, чтобы их не столкнули с причала, кое-кто даже забрался на подлодку, дабы лучше видеть происходящее. Оказать помощь унтер-офицеру никто, похоже, не собирался, поэтому я подошел к луже воды, в которой он лежал неподвижно. Форма его успела промокнуть насквозь. Я приложил ладонь к его груди против сердца, опасаясь, что Логан прикончил парня. Но сердце слабо билось. Кажется, все обошлось, и ущерб ограничивался разбитой челюстью. Падая, унтер-офицер выбросил вперед руку и тем самым уберег голову от удара о причал.

Я уложил его поудобнее, вскоре охранник вернулся с врачом. На пенсне доктора, когда он спускался по трапу, поблескивал свет лампочек.

Осмотр не затянулся.

— Ничего страшного,— по-немецки сказал врач и велел двум матросам отнести пострадавшего на койку. Когда его подняли наверх, врач повернулся ко мне.

— Што произошло?

Я все рассказал, доктор кивнул.

— Фаш друг пудет педа,— проговорил он.

Матросы в доке вдруг притихли. Я поднял глаза. Явился гестаповец Фульке. Он спустился на дно дока.

— Говорят, этот человек,— он указал на Логана,— нокаутировал начальника охраны. Так, нет? — Он говорил по-немецки, а в глазах его сквозило какое-то вожделение. Несомненно, этот Фульке был садистом.

— Это правда,— ответил врач.— Но он сделал это потому...

— Причины меня не интересуют,— отрезал Фульке. Он повернулся к охране.— Отведите его на гауптвахту и привяжите к треноге. Я покажу пленным, как сбивать с ног унтер-офицера флота фюрера. Позовите Лодермана. Пусть прихватит железную плеть. Я приду через несколько минут. И возьмите с собой этого,— он кивнул в мою сторону.— Ему, несомненно, полезно будет посмотреть, как мы поддерживаем дисциплину.

Охранник козырнул и повернулся, одновременно сделав мне знак следовать за ним.

Большого Логана повели по доковой галерее и вверх по пандусу в караулку. Я пошел с ними, чувствуя, как у меня сосет под ложечкой. Уходя, я слышал, как доктор сказал у меня за спиной:

— Неужели вы и вправду будете сечь этого человека стальной плетью? Ведь у него не все в порядке с головой. Во всяком случае, его действия были оправданны.