«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы - [19]
Этим образам близок герой неоконченной лермонтовской поэмы «Сашка» (1835–1836 гг.):
Оказывается, у арапа есть родина, и он часто вспоминает «о дальней Африке своей»:
Арапы – популярные персонажи многих театральных представлений в ХVIII–ХIХ веках. Например, в Опочке Псковской губернии в 1820-х годах в общественном сарае близ магистрата был открыт театр, в котором среди прочих давалась «тальянская» опера с длинным названием «Действия королевы Дидоны, князя Енея – любовника Дидонья и Жоржа Дидор – короля арапского»[112].
Известны лицейские стихи Пушкина, обращенные к актрисе крепостного театра В.В. Толстого, выступавшего в Царском Селе:
Вот как комментирует эти строки театровед: «Негры и мавры часто появлялись на сцене в трагедиях («Зулима» Вольтера), драмах («Негры-невольники» А. Коцебу; пьеса эта неоднократно переводилась на русский язык и ставилась на сцене), операх («Оберон» Враницкого, «Волшебная флейта» Моцарта). В черной маске, обшитой шерстью, выступал Арлекин. Негр Осмин, невольник в опере В. Пашкевича (текст Матинского) «Тунисский паша», поясняет: «В Италии и Франции в обыкновение, чтоб черный человек, которого называют там Арлекином, представлял слугу и делал разные обманы, приняв на себя разные виды. Иногда делается он господином, иногда морским разбойником»[114]. В уникальном музее Центрального театра кукол имени С.В. Образцова выставлена выразительная кукла арапа – героя театра марионеток XVIII века. Это весьма популярный персонаж. Вспомним перечисление участников труппы кукольного театра в умной и познавательной сказке А.Н. Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино»: «Все куклы – и Арлекин, и девочки в черных масках, и колдуны в остроконечных шапках со звездами, и горбуны с носами, как огурец, и арапы, и собачки, – все, все, все куклы удрали от Карабаса-Барабаса». Традиции народного кукольного театра, ярмарочного балагана, с непременным участием арапов-злодеев или разбойников, безмолвных рабов или восточных царей, перешли и в XX век. Вот, например, главные действующие лица знаменитого балета И. Стравинского «Петрушка», поставленного в Париже в 1911 году, – фокусник и его куклы: балерина, арап и Петрушка. Авторы либретто (И. Стравинский и А. Бенуа) уточняют: «Действие происходит в Петербурге на масленичном гулянье в 30–40-х годах прошлого века»[115].
Не случайно М.А. Булгаков, тонкий знаток театральных эффектов, в своей посвященной Пушкину пьесе «Последние дни» выводит на сцену фигуру арапа:
«Николай I и Натали, затем Николай I и Жуковский – на балу у Воронцовых. Где-то там, в продолжении уже невидимого нам зала, невидимый нам Пушкин (Николай I: «Я плохо вижу… кто этот черный стоит у колонны?» – Жуковский всматривается. Подавлен). Между тем безмолвный свидетель объяснений царя с Натали, а потом с Жуковским – обе сцены красноречиво характеризуют как семейную ситуацию, так и общественное положение поэта – «у колоннады, неподвижен, негр в тюрбане»[116].
Эта зловещая фигура привлекла внимание исследователей: «Негр местонахождением, позой, «цветом», наконец, зеркально отражает неприсутствующего Пушкина – тоже у колонны, тоже «стоит», тоже черен. Негр – проекция расовой принадлежности поэта. Может быть, речь идет о чем-то еще более значительном. Можно спорить о смысловом объеме отражения – важно, что назначение «негра» в пьесе не исчерпывается его прямыми служебными функциями»[117].
Разговор об арапах помогает уяснить литературную и общественную ситуацию, в которой Пушкин приступил к своему историческому роману. Разбивая сложившиеся стереотипы условно-романтической традиции своего времени, Пушкин впервые в русской литературе сделал африканца главным героем художественного произведения.
Это был вызов. Да, «купленный арап», да «черен и не нашей породы». Но, взращенный Петром, он оправдал его надежды, учился в заморских странах точным наукам, вернулся по зову долга на свою вторую родину, «отличался умом точным и наблюдательным». Царю наперсник, а не раб!
Обратим внимание на одну деталь: в первом пушкинском историческом романе герой – негр, арап, африканец – выступает «на равных» с другими персонажами петровского окружения (так же как и парижского света). Новизна этого образа в том, что традиционно понятие «негр» было синонимично понятию «невольник». Даже белых рабов (крепостных) именовали неграми (как в стихотворении Вяземского, 1820 года:
